— Духи, — так, словно это объясняло все случившееся, сказал дракон.

Я… промолчала.

У Ирэнарна мое молчание почему-то вызвало улыбку, он повернулся, прислонился плечом к стене, сложил руки на груди и спросил:

— Будем продолжать или пожалеем город?

— А что с городом? — встревожилась я.

Устало усмехнувшись, Черный дракон, вместо того чтобы ответить, вдруг раздраженно спросил:

— Что за идея спать в кресле?!

Я осторожно слезла с кровати и, кутаясь в одеяло, нервно ответила:

— Вполне логичная, учитывая, насколько неприличным является спать в постели мужчины.

— Серьезно? — издевательски переспросил Ирэнарн. — Мне это понимать как то, что ранее ты меня как мужчину не воспринимала в принципе, не так ли? Ведь в моей постели тебе уже спать доводилось, и, насколько я помню, ты не особо была против!

Почему-то я сделала осторожный шаг назад, невольно прикидывая, на сколько еще можно отойти, прежде чем там начнется стена.

— И в свете вскрывшейся информации, — продолжил дракон, — мне стало безумно интересно — кем же ты меня считала раньше?

— Д-д-драконом, — отступая еще на шаг, нервно ответила я.

— Драконом в каком смысле? — не удовлетворился ответом… собственно, дракон.

— Драконом, в смысле, крылья, когти, зубы… и едят девственниц… — прошептала я.

И в этот момент в дверь постучали. Затем раздался голос Зэрнура:

— Эльфийку опять принесли.

— Проклятые предки! — тихо выругался Ирэнарн.

А затем вдруг быстрыми шагами пересек комнату, распахнул дверь и спросил:

— Слушай, откуда этот бред про драконов, пожирающих девственниц?

— О! — с готовностью отозвался Бронзовый дракон. — У них под это дело подведена целая научная база! Серьезно. Суть в следующем — детей драконы не жрут из жалости, мужиков — из мужской солидарности, женщин тоже из жалости, по причине того, что любая женщина теоретически или уже является матерью, или беременна — в смысле, там, где секс, там, соответственно, не исключена беременность. Таким образом, по мнению любережских ученых, из-за своей принципиальности драконы едят исключительно девственниц.

Зэрнура я не видела, но у Ирэнарна было такое непередаваемое выражение лица…

— Так что делать с эльфийкой? — снова спросил Бронзовый дракон.

— Посвяти ее в тонкости научных изысканий любережских ученых, — с нескрываемым сарказмом посоветовал Главнокомандующий.

И захлопнул дверь.

— Мм-м, а насколько подробно посвятить? — поинтересовался Зэрнур.

— Отправь ее к первоисточнику!

— А, понял.

И в коридоре раздались его тяжелые удаляющиеся шаги.

Главнокомандующий же, постояв молча, в итоге произнес:

— Что ж, в принципе мы в равных условиях. К примеру, у меня с юности была в распоряжении информация о том, что человеческие женщины продают свое тело за золото, а иногда даже за серебро и медь.

Я открыла было рот… и закрыла. Сказать было нечего, а утверждать, что у нас нет борделей, глупо.

— Еще из поразившей меня информации в справочнике рас было упоминание о том, что люди также способны продавать собственных детей, убивать родителей или иных родственников ради получения материальных благ вроде наследства и иногда даже есть себе подобных.

Я снова промолчала.

Ирэнарн мрачно добавил:

— Самое паршивое заключается в том, что все это оказалось правдой. И такой же неприглядной правдой является то, что иногда да, драконы едят людей. Обыкновенно фрагментарно, в смысле руку или ногу отхватить могут в пылу боя. Но я не знаю ни одного случая, когда была съедена представительница женского пола.

— Почему? — почему-то спросила я.

— Потому что у нас нет продажных женщин, Милада. Ни один род никогда не согласится отдать свою дочь, пусть даже за самые внушительные деньги, поэтому драконы женятся, и довольно рано. А женитьба предполагает долгие ухаживания, обязательно — взаимность со стороны девушки, непременное согласие рода, абсолютную верность после брака и да, самое неприятное, равные права с женой, что означает полную свободу ее передвижений. И все это ради того, чтобы заполучить женщину в свою постель, потому что с драконицами иначе никак. А теперь представь себе ситуацию — алчущий женского тепла дракон и беззащитная человеческая женщина… Поверь, еда будет последним, что придет на ум даже самому голодному дракону. Теперь ты понимаешь, насколько лишенным оснований является утверждение, что драконы едят девственниц?

Не то чтобы до конца понимала, но появился вопрос:

— Мне не совсем понятно, как при жестких правилах создания пар у драконов существует такое понятие, как наири, и в целом вся история с подарком, перевязанным золотой лентой?

Ирэнарн вздохнул, прошел к стене, словно собирался сесть, осознал, что садиться больше не на что, и потому объяснил стоя:

— Наири — иной разговор. Это не временная пара, не наложница и не любовница. Что касается золотой ленты, здесь все достаточно просто. Как ты понимаешь, в любом обществе есть те, кому позволено немного больше, чем предписывают правила, традиции и даже законы морали. К примеру, боевые драконы, у которых есть возможность пересекать границу Долины, не стремятся к ранним бракам, так как для них получение доступа к женскому телу вовсе не требует заключения семейного союза. Примерно в той же ситуации высшие слои населения, власть и деньги позволяют им претендовать на большее, чем то, что могут позволить себе простые драконы.

— А боевые, значит… — начала было я.

— Обычно содержат любовниц за пределами Долины, чаще эльфиек, реже — человеческих женщин.

Следующего вопроса Черный дракон ждал. Не желал его услышать и, вероятно, был зол на себя за то, что вообще поднял эту тему, но ждал. А я не могла не спросить:

— Вы… тоже?

Несколько долгих секунд Ирэнарн молчал, затем нехотя произнес:

— У меня не было женщины с того момента, как ты заставила к себе прикоснуться.

Дракон, сказав это, даже не шевельнулся, но по всей спальне словно потянулась тяжелая тьма, холодком плохого предчувствия пробежавшись по моей спине.

— Полагаю, этот разговор стоит закончить, — после недолгого молчания решил Ирэнарн. А затем ледяным тоном спросил: — Ты довольна?

— Я напугана… — честно призналась.

— Напрасно. На твоем месте открыто торжествовала бы даже драконица золотых кровей, что уж говорить о… — заканчивать фразу он не стал.

Просто молча ушел, впустив в спальню суетливо засеменивший шкаф, и, уходя, приказал:

— Одевайся. Если ты все еще хочешь в Университет Стихий.