В последующие недели дела шли не лучше. Единственные новости, которые я узнавал о девушке, были от педагогов. Они восхваляли свою новую воспитанницу и поздравляли меня с таким счастливым. «Барышня выглядит сегодня гораздо лучше", "Барышня отказывается принять подарок от его сиятельства". И все в таком роде.

Этот абсурд и мой гнев достигли своего апогея. Я покинул Доринж, чтобы отправиться в столицу по делам. Когда я вернулся, оказалось, что девушка наконец вышла из комнаты и почти весь день бродила по садам. Однако, узнав, что лошадь моего сиятельства видна на горизонте, она поспешила обратно в свою комнату и объявила, что никого не хочет видеть.

И все же казалось, что часы, которые она проводила в одиночестве в своих покоях, были не совсем бесплодными. Вскоре выяснилось, что она довольно быстро усвоила правила, господствующие в нем, традиции, а также основы этикета.

Однажды учитель грамматики, подав, как обычно, отчет, объявил, что с девушкой уже можно иметь короткий светский разговор. Девушка понимала больше, чем показывала. Если герцог пожелает, то уроки нужно участить.

Но я не пожелал. Я пожелал, чтобы учитель взял свои деньги и ушел.

Настал подходящий момент для того, чтобы начать планировать официальный бал, на котором Лиана была бы представлена как моя невеста и будущая герцогиня. В этом убеждении убедил еще один учитель, уверивший меня, что девушка освоила танцы, а также с небывалой ловкостью справилась с игрой на фортепиано. Она также пела песни, которым научил наставник. Но он подозревал, что было бы достаточно какого-то поощрения, возможно, со стороны жениха.

Я пригрозил, что, если еще раз услышу подобные слова, учитель скоро лишится своей должности, поэтому мужчина быстро закрыл рот и ушел.

Прошла осень и стала приближаться зима. Снаружи уже царила характерная для этого периода прохлада. В воздухе висела морось, и небо почти без перерыва покрывали тяжелые темно-серые облака.

Это было подходящее время, чтобы устроить бал, подобные развлечения пользовались наибольшим интересом, когда занятия на свежем воздухе уже не приносили удовольствия. Кроме того, тяжелые зимние наряды были наиболее подходящими для бала, тонкие летние платья и рубашки выглядели не так красиво, а надевать зимние наряды во время лета граничило с безумием.

Впрочем, оставалась еще одна небольшая проблема. Со времени памятной ссоры за ужином Лиана все ещё не хотела разговаривать со мной. Я старался убедить ее выйти из комнаты, но она покидала ее лишь тогда, когда я покидал дом. И это раздражало непостижимо.

В этот вечер я решил попробовать еще раз. Я подошел к двери и сильно постучал в нее. Игра на фортепиано прекратилась, и все же я не услышал ответа. Я поджал губы и снова постучал, на этот раз громче.

— Уходи! — сказала она. — Я не хочу тебя видеть!

Не зная почему, кроме внезапного наплыва гнева, я почувствовал еще что-то. И это не было негативным чувством. Вскоре я заметил, что улыбаюсь. Сердце колотилось как бешеное, как тогда, когда я искал ее по всей округе. И когда нашел ее. Я до сих пор помнил, как прелестно она выглядела в белом чепчике, с корзиной ландышей и лаванды в руках. И ужас в ее светлых глазах.

Последние недели я убеждал себя, что ненавижу ее, что гнев на нее превышает все границы и сводит с ума. Но на самом деле я прекрасно знал, что никогда еще не любил ее больше, чем сейчас. Мне хотелось увидеть ее, еще раз взять за руку, поцеловать ее и прижать к груди.

— Немедленно открой дверь! — потребовал я. — Как твой будущий муж, я требую повиновения!

— Ни за что. — ответила она.

Ее голос был рядом. Так близко. Я мог бы поклясться, что она стоит прямо у двери, прижавшись щекой к поверхности, возможно, с рукой на дверной ручке, как будто она боялась, что какой-то магической силой мне удастся ее открыть.

В этот момент я как никогда желал обладать такой силой. Особенно когда я представил ее стройную фигуру, прижатую к двери, грудь слегка вздымается в такт ускоренному дыханию, губы раздвинуты и слегка дрожат от гнева, смешанного со страхом.

— Открывай, или я выломаю эту чертову дверь. — сказал я тише, желая проверить, услышит ли она. Если бы услышала, это означало бы, что она стоит у двери, и нас разделяет всего несколько дюймов дерева.

— Тогда вам придется вставить новые. — вызывающе ответила она.

Значит, она услышала. Уголок рта слегка дрогнул, когда я отошел от двери. Я огляделся вокруг и заметил проходящего дворецкого. Я махнул ему рукой и, когда тот подошёл, я потребовал, чтобы мне принесли инструменты. Сначала слуга удивился, но, когда я пригрозил поркой, тут же двинулся выполнять приказ.

Он вернулся через несколько минут, неся здоровенный ящик, который положил на пол и отошел в сторону, ожидая приказаний. Вместо них он услышал только, чтобы он ушел. Слуга склонил голову и поспешно удалился, словно боясь, что я передумаю.

Тем временем я достал из ящика тонкую отвертку, которую вставил в замочную скважину. Послышался тихий лязг и сдавленный возглас. С поразительным спокойствием я достал отмычку, которой затем стал свободно оперировать в замке. Несколько раз он почувствовал легкий толчок, словно Лиана попыталась вставить ключ обратно в замочную скважину, но безуспешно. Вскоре я услышал еще один металлический звук, и, когда я нажал на ручку, дверь открылась.

Она выглядела именно так, как я представлял. По правде говоря, я уже начал думать, что Лианы никогда не существовало. Что я ее себе выдумал. Хотя, возможно, мою одержимость можно было бы назвать болезнью. Сомнений не осталось то, что вызывала во мне эта девушка, было безумием, которое я не мог контролировать.

Лиана была бледнее и худее, но это не отнимало ее обаяния, напротив, она приобрела теперь странную легкость, которой ей прежде не хватало. Ее светлые волнистые волосы были собраны в небольшой пучок на затылке. Вопреки господствующей моде, у нее не было на лице косметики, на ней также не было украшений. Хотя у нее было много сережек и ожерелий всех видов. На ней было только простое белое платье и туфли из мягкой кожи.

Она была прекрасна. Я еще раз понял, почему именно ее выбрал из всех тех простодушных девиц, которых встречал на своем пути. Те, может быть, и были более образованными, знали больше о мире, но ни одна из них не могла сравниться с той, что стояла перед ним.

И все же она была другой. Она держалась совсем по-другому, вероятно, благодаря упражнениям осанки, урокам танцев и хорошего воспитания. Взгляд ее тоже отличался от того, который я так хорошо помнил. Теперь она смотрела с необыкновенной проницательностью, с упрямством, которое скрывалось за застенчивостью, возможно, страхом.

— Ты меня не поприветствуешь? — спросил я нежным тоном, протягивая в ее сторону обе руки. Она не подошла. — Лиана.

Она стояла в скромной позе. И походила на фарфоровую куклу, немую и неподвижную. Я не мог отделаться от мысли, что нужно ее разбить. Сломать.