помещали в яму... или урну можно было схоронить под корнями дерева»203• А.Н.Башенькин считает, что зафиксированные на устюженских могильниках конца I тыс. до н.э. начала I тыс. н.э. обряд трупосожжения и «домики мертвых», «судя по погребальному инвентарю, керамике, обряду... оставлены финно-уграми, которые проживали на Севере до прихода славян»204 • Однако здесь имеет смысл обратиться к выводам, деланным М.Ф.Косаревым. Он указывает, что «у обских угров, селькупов, кетов и других сибирских народностей считалось, что сожжение тела и костей животных либо человека означает уничтожение его души, окончательную смерть, исключающую возможность возрождения», и что «в преданиях западносибирских аборигенов (т.е. финно-угров. С.Ж.) ритуал сожжения трупа упоминается чаще всего по отношению к врагу. По ханты-мансийским героическим сказаниям, богатырь, сжигая тело врага, все время сбивал искры на землю, чтобы вместе с ними душа убитого не смогла подняться на небо»205• Такие представления диаметрально противоположны как славянским представлениям о краде, когда «любимый или уважаемый человек во мгновение ока входит в рай немедленно и тотчас», так и индоарийским, по которым благодаря огню мертвое тело обретало «сияющий облик» и «поднимаясь отсюда, принимало новый вид». Именно собирая сожженные кости, древние арьи говорили: «Поднимись отсюда и прими новый вид. Не оставь ни одного из членов твоего тела. Отправляйся туда, куда желаешь. Пусть Савитар (т.е. Солнце. С.Ж.) утвердит тебя там. Это одна из твоих костей. Соединив все кости, будь красив. Будь любим богами в обители благородных»206• Разделяя убеждение в том, что «религиозные представления отличаются большой консервативностью и обращение к этнографическим материалам при расшифровке семантики древних культовых предметов и исследовании первобытных верований особенно перспективно»207, трудно представить себе, что население Русского Севера в I тыс. до н.э. 1 тыс. н.э., будучи финно-угорским, как считает А.Н.Башенькин, совершало бы обряд трупосожжения, который у классических финно-угров, хантов и манси связывался с уничтожением души и исключал даже возможность возрождения.

•

В то же время общеизвестно, что обряд трупосожжения являлся классическим именно для индоевропейцев и сохранялся у них до начала II тыс. н.э., а на территории Индостана практикуется и по сей день. Именно с погребальным костром у арийцев связаны те обычаи, о которых Э.Тэйлор писал следующее: «Арийцы дают поразительные примеры обряда погребальных человеческих жертвоприношений, притом в самой жестокой форме. Предания о них сохранились как в истории, так и в мифах, которые передают не менее верно нравы прошлого. Рассказ о троянских пленниках, поверженных вместе с лошадьми и собаками на погребальный костер Патрокла, об Эвадне, бросающейся на костер мужа, и рассказ Павзания о самоубийстве трех мессинских вдов служат памятниками этих обрядов у греков. В скандинавских мифах Бальдер сжигается со своим пажем, лошадью и седлом, Брунгильда ложится на костер возле любимого ею Сигурда, мужчины и девушки следуют за ними в подземное царство. Галлы во времена Цезаря сжигали при торжественных похоронах все, что было дорого покойному животных, любимых его рабов и клиентов. Древние рассказы о славянском язычестве описывают сжигание умерших с одеждой и оружием, с лошадьми и собаками, с верными слугами и женами. По словам св. Бонифация, венды так строго соблюдают супружеские обеты, что жены часто отказываются переживать мужей. Великим уважением пользуется женщина, убивающая себя собственноручно, чтобы быть сожженной на одном костре со своим мужем»208• Р.Б.Пандей говорит о том, что в древний период у индийцев существовал обычай самосожжения вдов, и что вместе с телом покойного сжигали дары, состоящие из пищи, оружия, одежды и домашних животных. Но впоследствии этот обычай был отменен, и вдова должна была просто подняться на погребальный костер, который не был еще зажжен, и лечь слева от мужа. После чего возглавляющий похоронную процессию уводил ее со словами: «Встань, женщина, ты лежишь рядом с безжизненным, иди в мир живых... »209 • Хотя Р.Б.Пандей отмечает, что вплоть до нашего времени «обычай сати (самосожжения вдов) никогда полностью не исчезал и позднее снова ожил у некоторых племен и родов»210•

 

Репродукции картин А.Виноградовой

Портрет С.В.Жарниковой

 

 

 

 

Л Девушка, пришивающая кружева

Гусляр

 

 

 

' V'-

 

 

6      Пляшущие < Русский танец

 

 

 

А

 

 

Л Гадание на венках

На горке

 

 

 

 

 

Житный козёл

Переходящая брод

 

 

 

 

 

Утро папоротников

Святочная Благодать

 

 

 

 

Грязовецкие прялки (II половина XIX века)

Вологодская область, западная часть Грязовецкого района, деревня Макеева. Сквозная и трёхгранновыемчатая резьба, раскраска и кистевая роспись маслом. 76х13х53. Привезена экспедицией Загорского музея (1968 r., О.В.Круглова)

 

Прялка

(конец XIX века)

Вологодская область, восточная часть Грязовецкого района, деревня Орлова.

Трёхгранновыемчатая и сквозная резьба. Роспись.

72Х16,5Х58.

Инв. NO 5338д. Привезена экспедицией Загорского музея (1969 r., О.В.Круглова).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Грязовецкие прялки иногда по резьбе покрывались росписью масляными красками. Это была или многоцветная раскраска, или очень часто кистевая роспись цветочного рисунка. судя по датам на прялках, эти произведения относятся ко второй половине XIX века. Прялки западной части очень многокрасочны, они расписаны яркими открытыми цветами. Очень напряжённа и собранна по колориту роспись прялок центральной части района. Прялки восточной части чаще всего красили в два-три цвета: на цветном, обычно красном, фоне узор с резьбой покрывали желтовато-охристым тоном, отчего он выглядел, как драгоценная вставка. Прялки, украшенные росписью поверх резьбы, в Грязовецком районе встречаются гораздо чаще, чем прялки нераскрашенные. Лопасть прялки из деревни Мокеево украшена не только трёхгранновыемчатой резьбой, но и росписью. В центре лопасти написан красный тюльпан. Фигурная ножка прялки выглядит нарядным стеблем, как бы поддерживающим цветок. В этой вещи исключительно удачно сочетаются две техники.