– Непременно верну. – Надежда положила фотографию в сумку и, пройдя несколько шагов, замерла: – Давай отложим обед или перенесем его, скажем, на завтра.

– Что случилось?

– Пришла одна мысль.

– Не хочешь, не говори. – Денис, похоже, обиделся.

– Да нет… – Она тронула его за плечо. – Ничего особенного – мне нужно съездить в Ленинку.

Он удивился:

– В библиотеку?

– Говорю тебе: пришла одна мысль.

– Ну что же… – Денис протянул руку: – Значит, до завтра!

* * *

Два часа Надежда рылась в каталогах не потому, что искала нужную книгу, а потому, что ждала, когда из хранилища в читальный зал привезут подшивку старых газет. Из всего многообразия периодических изданий времен Новой Экономической Политики СССР Надежда выбрала три: «Рабочую Москву», «Вечернюю Москву» и «Известия». В процессе изучения каталога выяснилось, что за первую половину июля 1926 года сохранились три номера газеты «Вечерняя Москва». Их она и ждала.

К пункту выдачи заказанных документов Надежда подошла на полчаса раньше срока, надеясь на более раннюю доставку. Ей повезло: газеты были на месте. Она прошла в читальный зал, села за стол и углубилась в их изучение. Ее заинтересовала рубрика «Происшествия».

В газете за второе июля 1926 года она прочитала занятную новость:

«Крупная кража. Из склада оптового магазина № 4 Моссельпрома по Смоленской улице, дом 6 украдено 420000 штук папирос «Ява», «Ира», «Трест» и «Янтарь». Общая стоимость похищенного 4000 рублей».

– Нет, не то… – Надежда перевернула лист и открыла последнюю страницу газеты за 4 июля того же года.

«Вчера вечером гр. Лихоцкий забил до смерти гр. Домбровскую в ее собственной квартире в Кадашевском переулке. Домбровская успела тяжело ранить Лихоцкого из револьвера и скончалась на месте. Лихоцкий со слабыми признаками жизни был отправлен в больницу, где наутро так же скончался. В милиции сообщили, что погибшие были родственниками. Причина происшествия – семейные нелады».

Надежда подняла глаза и повторила:

– Семейные нелады…

* * *

Вечером в квартиру Надежды явился Марк. Он был немного навеселе и в романтическом настроении. Прильнув к косяку, смотрел на нее влюбленным взглядом и улыбался.

– Ну, что? – Надежда посторонилась: – Проходи.

– У меня сюрприз. – Он сразу прошел в комнату.

– Что-нибудь прояснилось?

– Нет.

– Тогда что?

– Это тебе. – Марк протянул коробочку.

Открыв ее, Надежда сказала:

– Серьги… Красивые. Большое спасибо.

– А поцеловать?

Она поцеловала его и спросила:

– Встречался с Протопоповым?

– Прости, не было времени. Будут результаты, будем встречаться.

– Ко мне из ФСБ приходили.

– Ожидаемо. Рыбникова – политический деятель.

– Ты считаешь, это нормально?

– Повторяю: вполне ожидаемо, а значит – нормально. Что ты за человек! Я два часа серьги для тебя выбирал, а ты хоть бы рассмотрела их для приличия.

– Я рассмотрела.

Марк с горечью произнес:

– Раньше ты была не такой.

– Мы оба были другими. – Надежда опустила глаза.

– Не нужно так. – Он погрозил пальцем. – Чтобы сохранить отношения, нам надо быть осмотрительными.

Надежда отвернулась, приблизилась к окну и отодвинула штору. Марк подошел к ней со спины и обнял за талию.

– Можно я сегодня останусь? – спросил он, уткнувшись в ее шею.

Она молча смотрела в окно. Марк повторил:

– Можно?

– У меня завтра трудный день, – сказала Надежда.

– Значит, нет?

– Мне рано вставать.

– Значит, нет. – Он отступил.

Послышались шаги, потом хлопнула входная дверь.

Надежда заглянула в кабинет матери сразу, как только пришла на работу:

– Можешь принести старые фотографии?

– Сюда? – Ираида Самсоновна подняла глаза: – Сама зайди. Давненько у меня не была.

– Зайду, как только появится время.

– Чем же ты занята?

Надежда слышала этот вопрос много раз, поэтому никак не отреагировала:

– Принесешь фотографии?

– Насколько старые тебя интересуют?

– Совсем старые.

– Таких у меня нет.

– Альбом тети Люси.

– Ах да! О нем я забыла. Так значит, мне его принести?

– Если не трудно. – Надежда приблизилась к столу, за которым сидела мать: – Что ты делаешь?

– Описываю украденные вещи.

– Не забудь про буквы «R» и «G» в кружеве скатерти. По ним будет легче найти.

– Уже написала.

– Когда придет Протопопов?

– Кажется, завтра. – Ираида Самсоновна покачала головой и сдержанно проронила: – Не верю я в это… Невозможно прийти и с ходу взять самое лучшее.

– Твою «Хильдесхаймскую розу»?

– И мамину скатерть с фламандским кружевом. Рядом с ней на полке были еще четыре. Но их почему-то не взяли.

– О чем это говорит? – поинтересовалась Надежда.

– Человек, который их взял, – Ираида Самсоновна понизила голос, – это женщина… Она хорошо знала, что где лежит.

– Подозреваешь наших работников? Но ты же понимаешь, речь идет об убийстве?

– Не знаю, что думать. – Ираида Самсоновна откинулась в кресле. – Может, это клиентка? – Она схватилась за голову: – Кажется, я понемногу схожу с ума!

Надежда сокрушенно вздохнула:

– Фээсбэшник предположил то же самое.

– Неужели?!

– Его заинтересовала Каракозова.

– Эта воровка? – удивилась Ираида Самсоновна. – Она – жена банкира.

– Что не мешает ей красть одежду. Как выяснилось, даже у таких людей бывают дурные наклонности.

– Конечно, в это трудно поверить. Но впрочем… Почему нет?

– Скоро мы все узнаем, – проговорила Надежда и направилась к выходу.

– Подожди! – Ираида Самсоновна приподнялась в своем кресле: – Загляни в закройную. С тобой хотел поговорить Соколов.

– Сказал, о чем?

– Нет. – Ираида Самсоновна пренебрежительно скривила лицо: – Для него я – никто.