Обычно Габриэль никому не давал свою саблю, но сейчас спокойно протянул ее девушке рукоятью вперед и опять ощутил связь между ними:

– Только осторожнее – лезвие очень острое.

Сабля на мгновение потянула ее руку вниз, но девушка быстро собралась с силами.

– Она и впрямь довольно тяжелая!

Рори осторожно провела пальцами по изящной инкрустации, украшавшей изогнутый клинок, крепко сжала рукоять, и подняв саблю, осторожно описала дугу в воздухе.

– Размахивать ею гораздо сложнее, чем кажется, а значит, моя героиня должна обладать недюжинной силой.

Рядом с бизань-мачтой стояла тяжелая скамья, намертво прибитая к палубе, и Рори грациозно вскочила на нее, ухватившись рукой за линь.

– Знакомьтесь: перед вами смелый и красивый капитан самого быстрого корабля из всех, что бороздили морские просторы!

Габриэль же видел перед собой богиню моря и ветра и знал, что образ жизнерадостной леди Авроры с саблей в руке, развевающимися золотистыми волосами и вздымающейся на ветру юбкой останется в его памяти до конца дней. С трудом справляясь с эмоциями, он предупредил:

– Не стоит размахивать саблей без необходимости. Если на вас никто не нападает, просто держите ее при себе, но не забывайте наблюдать за морскими просторами, чтобы вовремя заметить вражеское судно.

Рори рассмеялась.

– Вряд ли я представляю для кого-то опасность.

«Разве что для мужских сердец», – подумал Габриэль и протянул руку, чтобы забрать саблю.

– Завтра, при свете дня, вы сможете рассмотреть ее получше.

Рори отдала ему саблю рукоятью вперед, и Габриэль с удовольствием отметил, что девушка быстро учится и проявляет уважение к потенциально опасному оружию. Убрав саблю в ножны, он протянул руку, чтобы помочь Рори спуститься со скамьи, но как раз в этот момент «Зефир» подкинуло необычайно высокой волной и девушка, потеряв равновесие, упала прямо в мужские объятия. Если бы не многолетний опыт моряка, Габриэль вместе с ней рухнул бы на палубу.

Крепко прижимая к себе Рори, Габриэль застыл на месте, охваченный водоворотом самых разных ощущений. Как давно он держал в объятиях женщину? Он не помнил, как не помнил и что чувствовал при этом.

Рори могла бы отстраниться, но вместо этого со вздохом прильнула в капитану всем телом, положив ладони ему на грудь и чувственно коснувшись щекой шеи.

– Мне не следует это делать, да? – спросила она хрипло.

– Мне тоже, – кивнул Габриэль, но не смог заставить себя разжать объятия.

Он тут же вспомнил восхитительное, грациозное тело девушки под полупрозрачной накидкой, каждый его изгиб, изящные руки и ноги и совершенной формы грудь. Не в силах пошевелиться от охвативших его эмоций, Габриэль провел ладонями по ее спине, плечам, поймав себя на мысли, что больше всего сейчас желает, чтобы их обнаженные тела соприкасались столь же чувственно, как у Адама и Евы.

Неожиданно для обоих их губы встретились. Губы Рори оказались теплыми и мягкими, нежными и совершенно неопытными. Желание захлестнуло Габриэля с такой силой, что по телу прошла дрожь: здесь и сейчас сделать ее своей, взять под защиту, привязать к себе навечно…

Темноту ночи прорезал звук склянок. Восемь ударов. Наступила полночь. Смена вахтенных. Им тоже не мешало бы разойтись по каютам. Господи, о чем он только думал, когда целовал девушку на юте, практически на глазах у рулевого?

Тяжело вздохнув, Габриэль заставил себя выпустить ее из объятий и отстраниться, хотя руки не выпустил, чтобы не упала.

– Простите, я не должен был… – произнес он хрипло, а Рори возразила:

– Но я почему-то не могу заставить себя сожалеть о содеянном.

Дыхание ее еще не вполне пришло в норму, глаза сияли, губы слегка приоткрылись. Она была такая теплая и податливая, что у Габриэля попросту не было шансов устоять.

И все же он должен. Должен.

Глубоко вздохнув, он с неохотой выпустил ее руку и сжал пальцы в кулак, старясь справиться с вожделением.

– Это просто безумие.

– Да, и я предпочла бы его реальности, если была бы свободна. Но поскольку это не так, должен возобладать здравый смысл.

Габриэлю воображение тут же нарисовало леденящие кровь картины на скользкой от крови палубе «Зефира»: матросы, принявшие смерть от рук людей Малека, кок, юнга, Ландерс. А что случится в таком случае с женщинами, одному богу известно.

Габриэль не мог допустить, чтобы из-за его безрассудных желаний пострадали люди. Нет, он не сожалел о содеянном, и все же благодаря здравому смыслу дал себе клятву, что подобное больше не повторится.

– Есть какие-то безопасные темы для разговора, которые позволили бы нам прийти в себя?

Рори печально улыбнулась.

– Не думаю: говорить о настоящем опасно, о будущем – тягостно, – но, может быть, тогда о прошлом?

– Прошлое тоже небезопасно, – невесело усмехнулся Габриэль.

Рори склонила голову набок.

– Вы не хотите обсуждать службу в королевском флоте и проблемы с семьей? Эти темы слишком мрачные?

Габриэль с минуту колебался, поскольку именно об этом предпочитал не говорить, но Рори стала ему так близка – хоть у них не было будущего, а настоящее казалось весьма призрачным, – что захотелось рассказать о себе.

– Да, мрачные, но не настолько, чтобы стать табу.

– Вы сказали, что не совершали ничего предосудительного, даже если и действовали против правил. Что такое вы сделали, за что были отлучены от дома и лишены наследства? Проигрались в карты? Напились? Влюбились в совершенно неподходящую женщину?

– Все это детские шалости по сравнению с моим поступком. Я покинул капитанский мостик в самый разгар боя.

Девушка ошеломленно посмотрела на Габриэля.

– Но, я уверена, не потому, что струсили.

Габриэль немного расслабился.

– Скорее из-за стечения обстоятельств. Тогда я только получил звание лейтенанта и служил на фрегате. Нам не повезло наткнуться на французский военный корабль, по сравнению с которым наш фрегат был яичной скорлупой и он мог разнести его в щепки. Один из гардемаринов был ранен, и я понес его на нижнюю палубу, к доку – корабельному врачу.

– Но ведь это не запрещено?

– Да, но не исполняющему обязанности капитана. Дело в том, что офицеры старше меня по званию были убиты, так что командовать кораблем пришлось мне. За то, что покинул свой пост, меня отдали под трибунал, однако сделали снисхождение из-за возраста и хорошо известной на флоте фамилии, так что пришлось с позором принять отставку.

– Но это несправедливо!

Габриэль пожал плечами.

– На войне нет таких понятий, только долг. Я свой долг не выполнил. Мой дед так и сказал, добавив, что лучше бы я погиб в бою: хотя бы честь сохранил.