— Договорились, — вздохнул маг. — Но кто мог подумать, что на нас нападут? Я здесь раз пять ездил, ни о каких разбойниках слыхом не слыхивали.

— А у тебя было три тысячи талеров? Нет? Если денег нет, зачем нападать? А ради четырех телег с серебром все разбойники Силингии сбегутся, не посмотрят, что это обоз Его Высочества.

Все-таки, какие здесь наивные люди живут. Считают, что знамя с герцогским гербом самая лучшая защита? Три тысячи талеров, это и для моей родины огромные деньги, а здесь, где золото и серебро стоят раз в десять дороже, вообще, сумма несусветная. Даже за сто талеров можно рискнуть головой и обидеть самого герцога. Тайны из нашего посольства никто не делал, информация о драгоценной поклаже могла разойтись по герцогству в считанные дни. Впрочем, даже если о талерах грабители и не знали, так о прочем добре осведомлены. Если не всех перебили, так надо бы уцелевших порасспросить — сколько их было, кто навел, и все прочее. Нет, похоже, для допроса мне уже никого не оставят. Вон, добивают последних, хотя по правилам, разбойников следует вешать. Ну да и черт с ними, и с правилами, и с разбойниками. Вернусь, надо все-таки посоветовать герцогу создать тайную службу, чтобы и заговоры вовремя раскрывала, и с разбойниками боролась. В книжке такая служба описана, чего бы ее и наяву не создать? Главное, чтобы Его Высочество не поставил меня ею руководить. Известно, что инициатива наказуема.

— Повезло нам сегодня, — хмыкнул я.

— Почему повезло? — не понял придворный маг.

— Поспешили разбойники, а подготовились плохо, — пояснил я. — На их месте, я бы все лучше обстряпал. Во-первых, запер бы обоз на месте, чтобы ни туда, ни сюда. И надо-то всего пару деревьев срубить — одно в начале, второе в конце. А во-вторых, не стал бы лезть сразу, а обстрелял бы из луков. Десяток лучников могут сотню стрел высадить, а без доспехов, так это мишени, а не рыцари.

— Юджин, ты так говоришь, словно сам когда-то разбойничал, — усмехнулся фон Скилур.

— Ну, дорогой барон, кем я только не был в этой жизни, чем я только не занимался, — усмехнулся я. — Наемник — это тоже разбойник.

Габриэль принял слова за шутку, а я не стал освещать некоторые страницы своей биографии, особенно ту, когда я был не просто разбойником, а вожаком разбойничьих отрядов, охотившихся за серебром Фликов. Да и насчет наемника не слишком соврал. Что, разве мы не охотились на обозы противника? Постоянно, еще похлеще, нежели какие-то там недоделанные разбойники. Только это называлось не грабежом, а захватом вражеского имущества — абсолютно законное дело, за которое можно получить добавку к жалованью. Главное, не перепутать свой обоз с вражеским, хотя и так бывало. А «свадебный поезд», при таком попустительстве, я ограбил бы на каком-нибудь постоялом дворе, не уезжая в такую даль. И всего-то — снять часовых, крепко-накрепко закрыть двери в дом, где спят рыцари, вот и все.

Но болтать хорошо, а надо узнать, какие потери? И где капитан? Надеюсь, его разбойники уже убили, не придется руки марать.

Нет, не убили. Вон он, легок на помине. Не сам идет, а ведут два возчика, под белы рученьки, а ножки заплетаются. Ба, что же такое с нашим доблестным рыцарем? Морда разбита, вся в крови, нос свернут набок, правая рука висит, словно плеть. И сам вот-вот упадет, если отпустить. Похоже, разбойники уронили его вместе с жеребцом. Жаль, если вороной погиб, хороший конь и очень плохо, что дураку достался.

— Гошпода, я прошу прошшения… — пробормотал капитан, едва шевеля языком. — Граф Артакш, я жашлушыл шмерть от вашей руки.

Так, у него еще и зубы выбиты.

— Граф, принимайте командование охраной, — перешел на официальный тон посланник Его Высочества.

— Слушаюсь, — обозначил я легкий полон старшему по должности, и кивнул возчикам, отдавая первый приказ в новой должности: — Положите рыцаря в повозку.

Бынтекс, упрямый дурак, из-за которого погибли люди, заслужил смерть, но зарубить его прямо сейчас рука не поднимется. И людей у нас мало, негоже разбрасываться. Оклемается, тогда и стану решать, что с ним сделать. И сам я тоже хорош. Надо было еще вчера треснуть Бынтексу чем-нибудь по башке, барону бы соврал что-нибудь правдоподобное, а жандармы меня бы поняли.

Наши потери оказались немаленькими. Из тридцати жандармов погибло четверо — все, кто не соизволил надеть доспехи, двое тяжелораненых и, неизвестно, выживут они или нет. Еще пятеро не смогут продолжать путь верхом. Легкораненых, но способных сидеть в седле, я считать не стал. Раненых уже перевязывали более удачливые товарищи и относили в телеги.

Нет, слишком большие потери. Получается, почти половина нашего войска выбыло. И слабое утешение, что на каждого убитого или раненого рыцаря приходилось по шесть трупов бандитов. Должно быть — даже с учетом внезапности, не меньше десяти или двенадцати. Нет, умел бы, точно бы завыл. Ну нельзя так бездарно командовать, нельзя! И рыцарей в походе щадить, чтобы ехали налегке, тоже нельзя.

С возчиками получше — убитых нет, трое ранено, у одного сломана рука. Простолюдины в бой не вступали, а сразу, как дело запахло паленым, попрятались под телеги, отсиделись там, либо вообще сиганули в лес, в кусты. И правильно сделали. Оружия у них нет, да и не нанимались они воевать. Теперь сползались обратно, попутно осматривая трупы бандитов, на предмет чего-то полезного в хозяйстве. Хрен с ними, нехай берут, будем считать, что это им компенсация.

А вот и мой Генрик, без малейшего смущения вылез из придорожной канавы, стряхнул с себя прилипшую грязь, а теперь направляется к нашей кобылке. Никак соскучился. И тоже присматривается, чтобы прихватить. Избаловал я его.

— Эй, гору луковое, — окликнул я парня, а когда тот с поклоном обернулся, приказал: — Вон, видишь мужик лежит, с двумя мечами? Сходи и притащи сюда.

— Мужика?

— Мечи, болван, — выругал я непонятливого слугу. — Оружие мне, а все остальное, что в карманах найдешь, возьмешь себе.

Пока носом не ткнешь, пинка не дашь, не догадается, а меч это штука ценная, отвернешься, кто-нибудь сразу присвоит. И не возчики, те благородное оружие в руки не возьмут, а те же опоясанные рыцари, а потом скажут, что в бою взяли.

И надо распорядиться, чтобы начинали копать могилы для рыцарей, а бандитов утаскивали с дороги. Разбойников хоронить — много чести. Ими и без нас есть кому заняться — вон, все деревья вороньем засижены, ждут, уже подкаркивают, поторапливают — когда уберетесь? И волки должны подойти, пусть полакомятся. Глядишь, хоть какая-то от грабителей польза.

В повозке сидеть удобно, но я предпочитаю седло. Оно и привычнее, да и по должности сподручнее. Без надобности людей дергать не стоит, как делал мой предшественник, но время от времени следует объезжать обоз, давая понять, что мудрый отец-командир рядом, и он всегда готов прийти на помощь. Барон говорит, что скоро начнется болото, стало быть, новой засады можно не ждать, но я все-таки снарядил в головной дозор трех жандармов, а еще троим приказано изображать арьергард. И мне спокойнее, и рыцарям развлечение.