Правнучка друидессы никогда прежде не бывала на Других Дорогах, во всяком случае, никогда никому об этом не рассказывала. Она, конечно, слыхала о том, что в заповедных лесах Служения друидов порой происходили удивительные вещи, но в россказни про говорящих животных и птиц не верила уже с детства. Поэтому она не знала, что ее Клевер вполне мог бы рассказать ей немало интересного, странного и страшного о тех путях, которыми ведет королевских ужей их непостижимая магия.

Когда друиды отправились по следу Птицелова и Коростеля по Дороге, указанной им Одинцом, Клевер немедленно оставил их и устремился по своему пути. Он знал, куда направляются зорзы, и мог бы сказать об этом друидам. Но его никто не спрашивал, а змеи никогда не спешат, всегда успевая вовремя и – на одно движение быстрее своих врагов. Очутившись на Змеиной Дороге, Клевер быстро пополз по следу зорзов и уже почти настиг их, когда услышал далекий и неясный зов. Он мог раздаваться только с Дороги зорзов, и поэтому змея остановилась и стала прислушиваться. Крик не повторился, но, обострив слух с помощью магии, Клевер услышал слабый стук в камень. Легенды когда-то рассказывали, что королевская змея может почувствовать даже стук сердца лягушки, притаившейся поблизости в траве, хотя обычные змеи слышат неважно. Клевер ощутил и легкие сотрясения камня, но этот стук раздавался с Дороги, которая давно считалась закрывшейся! К тому же этой Дорогой прежде пользовались вовсе не зорзы, и даже не другие Знающие людского естества или обличья, а совсем другие существа, с которыми Клевер предпочитал не встречаться ни на какой охотничьей тропе.

Между тем стук стих и больше уже не возобновлялся. Тогда змея решилась. Она резко свернула со своего пути и торопливо поползла, выискивая малейшую трещинку в стене – верный признак того, что она приведет к трещинке побольше и так – до отверстия. Как вдруг перед Клевером открылся довольно широкий лаз, через который не то, что змея – человек мог бы пролезть, если только он будет не совсем уж тучного телосложения. Кто-то снова открыл эту тропу, и Клевер сразу почуял магию зорзов. Королевский уж некоторое время размышлял, затем изогнулся и стремительно скользнул на Чужую Дорогу. Где-то впереди, во тьме узкого лаза был человек, и кричал именно он. В ином случае змея еще десять раз бы подумала, прежде чем ступать на Эту Дорогу, но Клеверу уже был знаком запах этого человека, который он сразу услышал в подземном ходе. Это был один из двоих, по следу которого шла его госпожа со своими друзьями, и спешил он, Клевер. И в отличие от того, другого, этот был в полном смысле слова человеком.

– Ес-с-с-ли ты поднатужиш-ш-шь-с-ся, впереди будет пош-ш-шире, – прошипел Клевер. Легко сказать, возмутился в душе Ян, особенно ему. Вон он какой – тонкий, узкий, гибкий! Коростель уже несколько минут делал отчаянные и не слишком-то успешные попытки ввинтиться дальше в узкий лаз, чувствуя, как бока обдирает древний камень. Дело шло медленно, он весь ободрался и оцарапался, но теперь у Яна появилась надежда, и принес ее этот странный говорящий уж.

В тот миг, когда Коростель понял, что застрял здесь навсегда и теперь, пожалуй, не сможет даже освободиться от одежды, лаз неожиданно расширился, и Ян столь же неожиданно легко и свободно скатился в какую-то неглубокую выемку на полу. Здесь лаз уже расширялся, так что Коростель сумел даже сесть, наконец-то выпрямив многострадальную спину. Он попытался оглядеться. К этому времени глаза перестало щипать, он с трудом, но проморгался и обнаружил, что дальше в подземном ходе стало светлее, пусть и самую малость. Теперь Коростель уже различал контуры окружавших его со всех сторон стен. Ход был почти круглый, уходил куда-то дальше в темень, но стал гораздо шире, чем прежде. Теперь в нем можно было и сидеть, и над головой еще даже оставался просвет, если можно так сказать о темноте подземного лаза.

Рядом с ним по-прежнему возвышался уж, покачивая миниатюрной круглой головой на высокой и прямой как палка шее. Ян прежде видел, как ужи могут плавать, но никогда не видел их в такой позе где-нибудь на лесной поляне или на берегу ручья. Там черные змеи с желтыми пятнышками на голове всегда норовили тут же улизнуть с глаз долой. Этот же умел говорить, был, похоже, нечто вроде колдуна в змеином народе, и вдобавок ко всему только что спас его, заронив надежду. Ян покачал головой, которая у него и без того шла кругом.

– Рас-с-скаж-ж-жи, как ты с-с-сюда попал! – велела змея. Странное дело: хоть при звуках шипения, которые складывались в слова, пусть и с трудом, но различаемые человеческим ухом, изо рта ужа поминутно выскакивал тонкий раздвоенный язычок, Ян готов был поклясться, что речь змеи проистекает вовсе не изо рта. Слова возникали в его голове словно сами собой, и Коростель тут же вспомнил, что уже испытывал подобное ощущения на Мосту Прощаний, где они с Симеоном говорили с Шедувом и Привратниками. Но змея ждала, и Коростель приступил к рассказу.

Впрочем, змея быстро остановила его, потребовав только суть. Когда Коростель умолк, она некоторое время размышляла, прикрыв веки и мерно покачиваясь прямо перед носом Яна. Затем Коростель увидел, что обруч на шее Клевера сверкнул, и одновременно глаза ужа медленно открылись.

– Я правильно понял… ш-ш-ш-то наз-з-з-ад тебе пути нет?

Ян кивнул. Ему показалось, что на миг в ничего не выражающих глазах королевского ужа промелькнула тень сомнения, но волшебная змея ничем не показала своих истинных мыслей. Вместо этого уж медленно повернул голову, и Ян Коростель, проследив за ним взглядом, различил на стене справа от себя, под собственной рукой, которая упиралась в камень, знак. Без Клевера он вряд ли бы заметил полустертый рисунок, очень неумело выбитый на стене, словно это была рука ребенка или неразумного существа. Знак изображал растянутую морду с оскаленными зубами – их было три или четыре, и это были основные детали картинки.

– Это что? – прошептал Коростель, чувствуя, что при всех несовершенствах рисунка от него веет какой-то неизбывной злобой и чуждостью для него, человека.

– Амры, – ответил Клевер. – Это их знак.

– Кто такие амры? – Коростель никогда не слышал такого слова.

– Ты не мож-ж-жеш-ш-ш их-х-х с-с-с-нать, – прошипел Клевер. – Они редко бывают в з-з-з-деш-ш-ш-них лес-с-с-ах.

– И что же это такое? – настаивал Ян, которому уже начинала надоедать манера змеи разговаривать, по большей части, самой с собой, нежели с ним.

– Амра – подземный ядозуб, – последовал ответ, в котором Ян услышал испуг змеи. – Но – гораздо, гораздо больш-ш-ш-е, чем те, о которых с-с-с-нают люди.

– Они – опасные? – вмиг оробел Коростель, которому больше всего не понравилось слово «яд» в имени существ, которые для чего-то начертали здесь свой знак.

– Это – с-с-с-мерть… – прошипел Клевер. – И оч-ч-ч-ень, с-с-с-наеш-ш-шь ли, плох-х-х-ая. Мне однаж-ж-жды вс-с-с-третилс-с-ся амра. Только один.

Змея помолчала, а Ян весь подобрался, сгорая от интереса.

– Так вот, – продолжил уж, с сомнением поглядывая на человека, словно размышляя – поймет ли. – Он п-п-люнул мне и попал на конч-ч-чик х-х-хвоста. Я убеж-ж-жал, но оч-ч-ч-ень болел потом. И х-х-хвос-с-ст отвалилс-с-с-я… Вот.