– А у нас, оказывается, еще и извилинки есть! И мы даже шевелить ими умеем, – поднял большой палец тренер. Ольгины усилия «пофилософствовать» были оценены. – Но тут ты, девочка, не права.

Своим возражением Ольга попала в точку – чувствовалось, что тренеру очень хочется обсудить затронутую тему. И действительно, он тут же продолжил:

– Кнут и пряник предполагает, что в побуждении человека к действию в равной степени могут участвовать и страх, и поощрение. Но вот что я тебе скажу – поощрение и на одну десятую не даст того эффекта, что страх. Когда тебе надо спасаться, ты будешь шевелиться в тысячу раз быстрее и лучше, чем когда тебе нужно просто получить приз. Улавливаешь разницу? От получения приза зависит твое благополучие, а от спасения – сама жизнь. Вот и посуди, что есть главный двигатель эволюции и прогресса! Страх, первобытный, животный страх!

– Но… но разве великие ученые делали свои открытия из страха? А поэты писали стихи? Художники рисовали картины?

– Рисовали картины! Да ты просто не понимаешь, о чем говоришь! – Тренер так вошел в раж, что не просто выпустил, а даже отбросил Ольгину руку и теперь сидел, откинувшись в кресле, заложив руки за голову. – Кому они нужны, эти картины! Стихи… Это все живо только благодаря тем, у кого есть деньги! А я тебе твержу об успехе… О настоящем успехе!

– Так твой успех оценивается толщиной кошелька?

– Да! Конечно! А у тебя что, по-другому? Почему же ты тогда высокооплачиваемая фотомодель, а не медсестра в районной больнице?

Ольга промолчала. Она чувствовала, что спор затянулся, а ей не хотелось увязнуть в нем и сорваться. Такое было возможно – все, что говорил Виктор, раздражало, задевало за живое. К тому же она так устала за последние часы!

– Вот так-то! – Приняв молчание за согласие, Виктор удовлетворенно кивнул. – Деньги – вот настоящая власть и настоящий успех.

Он говорил напыщенно, придавая банальным словам вид афоризма.

– Правда? Разве ты тренируешь своих ребят только ради денег? Наверняка тебе не так уж много платят!

– Да, верно… Честолюбие, тщеславие – тоже «крокодилы». Но поменьше, послабее. Вот поэтому, наверное, я сейчас тут, а не на собственной вилле в Австралии!

– Так ты хотел бы жить в Австралии?

– А ты – нет?

– Вообще-то, мне и в России хорошо. – Ольга украдкой взглянула на часы и тут же поплатилась за это – тренер, осекшись, снова насторожился.

Итак, Ольгины усилия пошли насмарку. И даже хуже того – за время разговора собеседник изрядно протрезвел и стал гораздо опаснее.

Ольга попыталась опять отвлечь его, начала задавать какие-то вопросы – но все было бесполезно, он больше не верил ей.

Наконец он сказал всего одно слово – но у Ольги упало сердце.

– Готовься.

Это могло означать что угодно, но Ольгу охватила паника – пассажиры продолжали спать, помощи ждать было неоткуда.

И тогда она решилась. Это был импульс, мгновенный всплеск, но она больше не могла выносить нечеловеческого напряжения.

– Я быстро. Я сейчас, – пробормотала девушка, после чего сорвалась с кресла и помчалась в хвост самолета. Стремглав пролетев по проходу, она врезалась в шторки, миновала пустой салон первого класса и ворвалась в «изолятор».

Убедившись, что погони нет, Ольга облегченно перевела дух. И тут же услышала сбоку странный шорох. Она хотела обернуться и не успела – сильный удар по голове настиг ее. Адская боль, вспышка в глазах – и беглянка рухнула в проход.

Несколько минут тело лежало неподвижно, странное происшествие не тревожило мертвой тишины спящего царства.

Затем в проходе возникла тень. Медленно пробираясь между кресел, она добралась до Ольги. Несколько минут фигура копошилась возле тела, потом ухватила за ноги и поволокла куда-то в хвост.

И тут по всему самолету раздался зычный голос пилота:

– Внимание пассажиров! Через час наш самолет совершит экстренную посадку по карантинному режиму. Просьба оставаться на своих местах и пристегнуть ремни! Повторяю: оставайтесь на местах и пристегните ремни!

Посадка была на редкость неудачной. При первом заходе не вышло левое шасси, и командир, чертыхаясь и кляня роковой рейс, пошел на второй круг.

Однако и на втором, и на третьем заходе шасси не выходило, и самолет продолжал беспомощно кружить над аэродромом.

Запросили «землю», оттуда после обстоятельного совещания поступила рекомендация полетать немного, чтобы выработать топливо и, облегчив таким образом вес, попытаться сесть «на брюхо».

– Таким макаром можно было б и до Москвы долететь, – недовольно буркнул командир, понимая, однако, что в крупном аэропорту вряд ли будут рады принять самолет, зараженный особо опасной инфекцией.

– Николай Семенович, а ведь что-то такое уже было. – Наморщив лоб, второй пилот, полный круглощекий молодой человек по имени Вася, вглядывался в показания приборов. – Мы ж это изучали. Какой-то уникальный случай. У них тоже шасси не выходило… и они совершили посадку на воду. Вы не помните, как там было?

– Как не помнить! Случай хрестоматийный. Экипажу предложили садиться на одном шасси. Но для этого нужно было облегчить вес самолета, и они начали срабатывать топливо.

– Это же точно как у нас! Ну и что, у них получилось?

– Получилось-то получилось… Но как! Наматывали они круги над аэропортом. И сработали все топливо, до капли. Так что на саму посадку не хватило.

– И что?

– И ничего! Двигатели заглохли, они начали падать. Но была высота, скорость… В общем, спланировали на воду. Чудом! Плюхнулись на пузо. Молодцы ребята! Уникальный случай в истории авиации. Повторить пока не удалось никому.

– А зачем же они все топливо-то сработали? Специально, что ли?

– Да нет, не специально… У них что-то случилось с датчиком. Приборы соврали. Показывали, что уровень керосина еще приличный, а баки были уже совсем пусты. А, черт! Боюсь, что и у нас сейчас появится шанс…

– Какой шанс, Николай Семенович?

– Внести вклад в историю авиации! Повторить уникальный эксперимент. Ты что, не слышишь, двигатели заглохли? Жень, что у тебя?

Побледневший бортмеханик судорожно давил кнопки каких-то приборов, в отчаянии стучал по панели, словно надеясь, что двигатели, как плохой телевизор, от этого заработают.

– Николай Семенович! Вы не поверите… Это же просто анекдот! Похоже, мы тоже сработали все топливо… – пробормотал он наконец, вытирая дрожащей рукой лоб.

– Это, Женя, уже не анекдот, а приговор!

Управлять самолетом, ставшим планером, – трудное искусство. Катастрофа была бы вполне логичной точкой в злополучном полете. Однако правдами и неправдами, умением и везением пилотам удалось повторить описанную в Книге рекордов Гиннесса посадку. Самолет приземлился.