Она помогла Петру Никаноровичу выбраться из мешка и встать. Освободившись, тот наклонился над раковиной и несколько секунд жадно пил прямо из-под крана. Затем умылся, вытер лицо салфеткой и, вытащив из нагрудного кармана пиджака расческу, тщательно причесался.

Все это он делал молча, подмигивая в зеркало ошарашенной Ольге.

Закончив туалет, Петр Никанорович присел рядом с трупом Аркадия и осторожно открыл мешок. Вонь стала невыносимой, и учитель, поморщившись, приложил к носу платок.

Расширив отверстие до максимума, он принялся стягивать мешок с тела. Когда Ольга попыталась помочь, учитель остановил:

– Не надо! Не сейчас! – намекая на то, что ее помощь может понадобиться после.

Вытащив труп и расстегнув на нем рубашку и джинсы, Петр Никанорович принялся внимательно разглядывать тело. Завершив осмотр и застегнув одежду, учитель ногтем аккуратно соскреб что-то с джинсов на платок, который свернул и осторожно положил в карман.

– Ну вот и все! – Петр Никанорович довольно потер руки. – Теперь картина совершенно ясна.

Все это время Ольга стояла столбом, не сводя с попутчика широко раскрытых глаз. Она абсолютно ничего не понимала. Петр Никанорович проделывал странные манипуляции так уверенно и быстро, как будто знал, что и где искать. И вообще он был совсем не таким, каким она видела его в последний раз, – не бессильным больным стариком, а бодрым, подтянутым, энергичным человеком, который знал что-то очень важное…

Ольге не терпелось расспросить учителя. Предугадав ее желание, Петр Никанорович остановил девушку:

– Только один вопрос!

– Откуда этот запах? Свежий труп не может так сильно пахнуть!

– Ах это! Очень просто… – Жестом фокусника Петр Никанорович слегка сдернул джинсы трупа, откинул полы рубашки…

Глазам изумленной Ольги открылась страшная рана, прорезавшая живот от грудины до самого лобка. Края отверстия немного разошлись, внутренности вывалились наружу, и, вглядевшись, Ольга увидела вспоротые участки кишок, зловонное содержимое которых изливалось в глубь тела. Так вот откуда шел запах…

– Вскрытие! – догадалась Ольга. – Кто-то сделал вскрытие! Но кто? И зачем? Это Рита, да? Чтобы уточнить диагноз?

Учитель не ответил. Загадочно усмехнувшись, он запахнул на трупе рубашку.

Запаковав мертвеца в мешок, они принялись тщательно мыть руки. И тут Ольгу пронзила страшная мысль – они уже больны! Они уже заразились, надышавшись в этом страшном, спертом воздухе тысячами, миллионами вирусов! Они рассматривали и трогали труп, делали все, что нельзя, и теперь они обречены!

Ольга не винила Петра Никаноровича – этот человек все-таки далек от медицины, но она-то хороша! Забыла о самом важном! От безысходности захотелось плакать. Машинально посмотрела на часы – нужно было засечь время заражения, чтобы прикинуть, когда ожидать первых симптомов… Теперь придется постоянно прислушиваться к себе, пугаясь каждого чиха.

Но это еще не все. Следом за первой в голову пришла вторая мысль, не менее страшная.

– Петр Никанорович! А может, нас специально бросили сюда, чтобы мы заразились? Может, нас… может, кто-то хочет нас убить?

Самолет вдруг резко накренился, и, чтобы не упасть, девушке пришлось схватиться за своего попутчика. Их отбросило к стене, сверху привалило мешком. Встать или хотя бы сбросить навалившуюся тяжесть было невозможно – неведомая сила вжимала их в стену.

А потом произошло неожиданное – Ольга почувствовала, что падает, хотя падать было некуда. И тут же в теле возникла странная легкость, казалось – оттолкнись она от стены, и полетит. Одновременно кровь прилила к голове, внутренности поднялись к горлу, затошнило.

Мешок, навалившийся сверху, тихо осел на пол. Ольга озабоченно взглянула на учителя – как он там? Испытывает ли что-то похожее? Едва ли это могло пойти ему на пользу.

И действительно, учитель выглядел побледневшим и осунувшимся.

– Не волнуйтесь, – сказала Ольга, хотя саму ее колотила дрожь. – Наверное, мы опять вошли в зону турбулентности.

За время полета она уже свыклась с мыслью, что для всех необычных явлений есть простое объяснение: «Лайнер вошел в зону турбулентности».

Петр Никанорович вздохнул.

– Вы что, не слышите? – спросил он. Голос его звучал глухо и сдавленно.

– Нет. А что я должна слышать? – девушка вопросительно посмотрела на него, все еще не понимая, и вдруг до нее дошло…

Она действительно не слышала! Не было привычного, убаюкивающего гула двигателей… Самолет летел совершенно бесшумно, словно перышко по ветру!

– Что это? Так и должно быть? – Ольга вцепилась в руку учителя.

Петр Никанорович старался не встречаться с Ольгой взглядом.

– Все будет хорошо, Оленька, все будет хорошо. – Он ободряюще похлопал ее по плечу. И она вдруг со всей отчетливостью поняла: нет, все не будет хорошо! Все будет очень даже нехорошо!

– Мы падаем, да? – Ольга задрожала. – Мы… мы сейчас упадем?

Ответом ей было молчание и тяжкий вздох. Учитель обнял ее, она положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Замерев, сжавшись в комок, она ожидала страшного удара, который окончит все…

Интересно, а как это – умирать? Что это будет – боль, вспышка, мучение? Или просто сон? А что потом? Что же будет потом?

А потом был сильный удар, скрежет, металлический визг, ее подбросило вверх, так высоко, что она чуть было не пробила головой потолок.

И снова наступила тишина. Но теперь уже другая, не такая, как раньше, – это была живая тишина: оттуда, снаружи, слышались какие-то всплески, завывание ветра, треск ветвей… Благословенный шум земной жизни.

– Ну вот, я же сказал, что все будет хорошо. – Петр Никанорович кряхтя поднялся и протянул руку Ольге. – Вставайте, барышня. Нам пора.

Он слегка приналег на дверь, и та неожиданно легко поддалась.

– Путь свободен! – сообщил учитель. А потом вдруг побледнел и схватился за сердце.

Ольга помогла ему добраться до ближайшего кресла, расстегнула воротник. Учитель, хватая посиневшими губами воздух, пытался что-то сказать, показывая на нагрудный карман пиджака.

– Я знаю, знаю, – кивнула медсестра, потянувшись за таблетками. – Я сейчас достану!

В поисках лекарства она наткнулась в кармане на какой-то странный предмет – маленький баллончик с оттеночным лаком для волос. Мимолетно удивившись, Ольга отложила его, вытащила нитроглицерин, протянула больному.

Дрожащая рука выхватила таблетки и отбросила в сторону, показывая на баллончик.

Привыкшая к капризам больных, девушка подобрала упаковку и терпеливо заставила учителя положить под язык несколько маленьких горошин.