– А кого мне спрашивать? Ну давайте у прокурора спрошу… Давайте, через вас, письменно.

При слове «прокурор» Грибанова передернуло так, будто прокурор этот уже стоял за дверью.

– Не надо ни письменно, ни устно. Я сам здесь – прокурор и… и…

Поняв, что сморозил ахинею, он замолчал, зашарил по столу руками в поисках спичек, закурил и, выпустив дым прямо в потолок, отрезал:

– В общем, насчет клуба я не против. После работы. Но только запомни – все вопросы через меня. Ни к Филаре– тову, ни к Нижникову без моего ведома не ходить. Вот так. А с Собиновым и Кериным не знаю что делать… Не знаю, не знаю…

– Как что делать? На распределении же решили.

– Ладно, иди спать. Завтра все трое пойдете на разделку. Устраивает?

– Вполне.

– Иди. Иди и запомни: Грибанов думает раньше некоторых. И не хуже некоторых.

«Настоящий идиот», – с удовольствием отметил я. С удовольствием потому, что так легко отвертелся от погрузки, а заодно нашел новый подход к начальству. Вслух же добавил:

– Оказывается, с вами так легко на любые темы говорить, гражданин начальник. Не везет мне ни в чем, так хоть с начальником отряда повезло.

При этих словах гражданина капитана раздуло так, что пуговицы с мундира, казалось, вот-вот начнут отлетать.

– Со мной лучше по-хорошему. Потому что когда ко мне по-хорошему, то и я ко всем – по-хорошему…

«Настоящий, рафинированный», – еще раз порадовался я, затворяя за собой дверь.

А через пару минут уже спал, ничего не слыша, не чувствуя и не помня.

– Новиков!.. Подъем!.. Ваше звено вызвали на погрузку.

Шнырь тряс мой шконарь, повторяя как заклинание одну и ту же фразу.

Я продрал глаза и сел, озираясь. Славка чертыхался и рывками натягивал штаны. Напротив, охая и матерясь себе под нос, очухивался Толя.

– Да-а… Как я и думал – Грибан оказался крысой. Навешал лапши – «пойдешь на разделку…» Нельзя этому сучью верить, ну ни единому слову! – ругался он, закидывая кровать одеялом.

– Не дай бог опять на березу… – пробурчал я и тоже начал одеваться.

Руки, ноги, плечи – все болело неимоверно. Разогнуться стоило больших трудов. А кроме всего, невыносимо хотелось спать.

Пришел Славка. Поставил банку на тумбочку и проворчал:

– Время два часа ночи. Эти твари хотят повторить вчерашний номер – среди ночи лечить березой!

По бараку носились люди. В коридоре шла обычная перебранка из-за перепутанных сапог.

Я обернулся и поглядел в угол, где располагались Захар с Петрухой. Оба спали, укрывшись одеялом с головой. Никто из них даже не пошевелился.

– Спят без задних ног. Хуля им не спать – колбасы на производстве нажрались и – спать, – пробурчал Славка.

Подбежал шнырь:

– Захар ночью с работы пришел, спросил, во сколько вы вернулись… Сначала хотел тебя разбудить, потом сказал, чтобы хоть чутка поспали.

Заварили чай. Славка нашарил у себя в ящике несколько конфет-подушечек. На тумбочке лежал наш хлеб – ужин мы без памяти проспали. Черная пайка, две конфеты на брата, слегка подслащенный чай – больше есть было нечего.

Через пять минут мы уже бродили по двору, разминая неимоверно болящие мышцы. Вернее, то, что от них, былых, осталось.

Как и в прошлый раз, понуро и молча дошагали до знакомой теплушки. Все звено расселось подоскам. Появился Шутега.

– Здорово, мужики! Ну, как вы?.. Тяжко?

Мы неопределенно пожали плечами.

– Радуйтесь. Сегодня березы не будет, хе-хе, – кончилась в лесу. Сегодня – рудстойка.

Наш вчерашний вагон уже уехал. Было радостно глядеть на пустые рельсы. Шутега спустился с крыльца, что– то сказал старшаку, и они оба заржали.

– Да мне по хую – пусть хоть вообще не работают! Лишь бы меня отрядник за это не кантовал… – доносились обрывки его фраз.

Они поговорили, покурили, и наш обросший старшак, которого мы меж собой прозвали «Вася Лохмандей», растворился между штабелями – как обычно, спать в лесо– цех.

Звено двинулось в сопровождении Шутегиного «сынка» в сторону стоящих поодаль вагонов. Мы пошли следом.

– Сегодня рудстойку будете грузить. Остальные – хвою.

«Хвоя» – это такие же по размеру доски, как и березовые,

только из сосны. А потому легче в два раза. Рудстойка – тонкие бревнышки диаметром примерно десять сантиметров и около метра длиной. После березы – просто детские кубики. Единственная беда – загрузить их надо 50 тонн. По времени это дольше, зато не так мучительно,

С горем пополам начали. Через час поняли, что взятыми темпами до полудня нам вагон не осилить. Надо бегать бегом. А сил – только ползать.

– Сколько их в вагон входит, этих долбаных руд– стоек? – по старой бухгалтерской привычке поинтересовался Толя.

Славка ответил не задумываясь, как Шура Балаганов в романе Ильфа и Петрова на вопрос Остапа Бендера: «Сколько вам нужно для полного счастья?»

– Десять тысяч… Если Грибанова столько раз на хуй вместе с ней послать – рабочей смены не хватит!

Посмеялись и пошли сидеть на разбросанных вокруг досках. Откуда ни возьмись примчался «сынок».

– Бригадир зовет, всех троих.

Шутега встретил, сидя по-хозяйски за столом.

– Мужики, сейчас поедите, погреетесь и тусуйтесь около вагона, понты колотите. Я пару человек вам подгоню. Совсем уходить нельзя – сдадут, тогда придется самим, в натуре, грузить. А так, черти пусть шустрят, а вы там для близиру тусуйтесь. Каждый час-два сюда заходите. Сегодня мне Захар навстречу попался. «Ну что, Шутега, Новик с Собином у тебя, говорят, наскоряк за два часа вагон закидали и – в тепляк жабу давить? Га-га-га!..»

– Наши же и сдали. А может, и Лохмандей сдал. Кто его знает, – поддержал Шутегу Славка.

Посидели, поболтали, напялили рухлядь и пошли. Погрузка вагона, к удивлению, шла полным ходом. «Пара гнедых», хоть и не вчерашняя, совсем другая, носилась с охапками этой самой рудстойки с проворством тараканов.

Пробегая мимо нас, один из них, шумно вдергивая соплю в отбитый шнобель, сделал заманчивое предложение:

– Мужики, вы сидите – мы сами все закидаем. По пачке «Примы» на брата и пачку чая на всех дадите – мигом загрузим!

– Пачка сигарет и пачка чая, – урезал аппетиты Славка.

– Годится.

– Теперь точно сдадут. На соседних вагонах всех жаба задушит, хе-хе, – отшутился я.

– Да пошли они… В зоне кто как может, так пристраивается. Не их собачье дело. Кто им мешает так же договориться? – возмутился Толя.

– Никто не мешает. Но никто и не даст. Ты же понимаешь, что Шутега это все делает из-за Александра.