лежит на животе и загорает топлес. Моретти останавливается, а по-том ложится прямо на нее. Блондинка, конечно, начинает отбиваться, возмущенно вскакивает, сбегаются зеваки и отта-скивают Моретти. Просто невероятная сцена. Да, но ему не хватало любви. А у меня любовь есть. Я не одинока. Со мной Флавио.

Загорается зеленый. Кристина включает первую передачу и трогается с места. И вдруг улыбается. Да, я тоже решилась. Я не буду ни на кого ложиться. Просто буду оберегать мою любовь. Я буду баловать его. Испеку его любимый торт. Темный шоколад и кокос. У меня даже есть все нужные ингредиенты. Мне это тоже нужно. Я слишком давно ничего такого не делала. Нельзя обвинять других, если сама никак не пытаешься исправить ситуацию.

Кристина подъезжает к дому. Паркуется. Поднимается по лестнице. Она чувствует себя счастливой, словно ребенок, решивший преподнести кому-то сюрприз. Открывает дверь, закрывает ее за собой, кладет сумку на диван и бежит на кухню. Ищет ингредиенты для торта. Две плитки темного шокола-да. Немного масла. Яйца. Молоко. Мука. Сахар. И кокосовая стружка. Включает радио. И начинает готовить. Весело. С ис-кренней радостью. Время от времени облизывая пальцы, которые макает в тесто.

Кристина включает духовку. Смазывает сковородку. И, почти не осознавая этого, начинает напевать переделанную под себя песню Васко: «Торт для тебя… Ты этого не ждал, да… Но вот он тут… Кто знает, как мне пришла эта идея…»[24]

Звонит телефон. Он остался в кармане джинсов. Кристина берет его в руки, еще немного белые от муки. Открывает его. Это Флавио.

– Привет, любимая, это я… Слушай, извини, но у нас тут надолго. Буду поздно. Я должен к утру обязательно закончить отчет… и без того опоздал… Целую.

Кристина не двигается, держит в руках молчащий телефон. Потом закрывает его и кладет на кухонный стол. Смотрит на духовку, где выпекается торт. Затем горько улыбается: «Ты хочешь сделать сюрприз. Продумываешь детали, воплощаешь в жизнь свою задумку и радуешься, воображая, сколько радости она принесет. Чувствуешь себя счастливой просто от этих мыслей. А потом – пуф-ф! Простой телефонный звонок, невинные слова: он задерживается на работе. И все рушится. И ты остаешься ни с чем. В пустоте. Так и есть, честное слово. Чем он там занят? С кем? Может быть, так и заканчиваются отношения. Да, именно. Наши отношения. Что, если он изменяет мне? Может, он сейчас с другой, а про отчет все выдумал? – и Кристина представляет себе сцену: Флавио и другая женщина. Может быть, красивая. Может быть, в его офисе. Вместе. Рядом. Они целуются. Прикасаются друг к другу. – Что я испытываю? Что я чувствую? Если бы такое произошло несколько лет назад, я бы умерла от одной мысли о таком. А сейчас? Сейчас мне кажется, что я ничего не испытываю. Ничего не чувствую. И от этого становится страшно. Это неправильно. Я вижу в случившемся и свою вину. Как может такое быть, Флавио меня предаст, а я не почувствую боли? Флавио и другая женщина. Кто знает, может быть, с ней он будет куда счастливее». Кристина вспоминает слова своей подруги из старшей школы, Кати: любовь длится всего семь лет, а кризис начинается уже на шестой год. Страсть, даже самая сильная, исчезает. Берет верх скука. Привычка. И все кажется одинаковым. Блеклым. Пустым. А любовь, какой ее рисуют в книгах и в фильмах, это просто фантазия. Так что либо вы расстаетесь, либо начинаете изменять друг другу. Чтобы испытать что-то новое. Вспомнить силу утраченного чувства любви, когда желудок сжигала просто мысль о нем. О ней. О том, чтобы быть вместе. Порочный круг лицемерия, когда ни у кого не хватает смелости сказать другому, что его чувства изменились, исчезли, иссохли. Как печально. Это и есть жизнь? Теперь она такая?

Пищит таймер духовки.

Торт готов. Кристина надевает прихватку-варежку, открывает дверцу и вытаскивает сковороду. Ставит на стол. Берет большое стеклянное блюдо. Перекладывает туда торт. Затем вытаскивает из ящика нож. И вспоминает о Флавио. О нем и о другой женщине. И ничего не чувствует. И еще больше расстраивается. Начинает есть торт одна. Как маленькая девочка, окуная пальцы в сладкий шоколад, еще горячий после духовки. А по ее щекам текут соленые и такие же горячие слезы.

Глава двадцать шестая

Римский вечер. Улицы почти пусты. Так обычно и бывает в это время. Алекс за рулем, едет не торопясь, он успевает. День прошел без сюрпризов. Или каких-то новостей. 21:30. Алекс паркует машину, наклоняется к соседнему сиденью, чтобы убедиться, не ошибся ли он домом, номер ему прислала в сообщении Ники. Да, вот она, виа делла Балдуина, 138. А выше ярко горит вывеска «Ресторан». Как странно, так мало людей, словно это и не открытие вовсе. Ну, может, все соберутся попозже. Алекс выходит из машины и заходит в ресторан.

Вот она, за столом. Ники сидит в одиночестве, листает меню. Она безмятежна, спокойна, барабанит левой рукой по столу, в другой держит открытое меню и с любопытством читает список особых блюд. У Алекса только одна мысль: какая она красивая! Все его сомнения рассеиваются.

Он подходит и садится за стол:

– Вот и я, любимая, – легонько целует ее в губы. – Приехал так рано, как смог…

Ники улыбается и пожимает плечами:

– Все отлично. Сойдет.

Алекс расправляет салфетку и кладет на колени. Оглядывается вокруг:

– Мало людей… Еще подойдут?

Ники улыбается:

– Нет… Не думаю…

– А… – Алекс осматривается внимательнее.

Место не кажется ему особенно новым. Тут мило, тепло, гостеприимно, просто, но выглядит все так, словно этот ресторан давно открылся. В глубине зала сидит за стойкой хозяин заведения – пухленький, со спокойным лицом, лысиной и очками на носу. Он держит ручку, проверяет какой-то список и кажется погруженным в свои мысли, даже скучающим. Совсем не похож на возбужденного открытием ресторана владельца, тонущего в адреналине, и еще меньше – на друга Ники. Алекс внимательно оглядывается. Людей очень мало. Что-то не сходится. Он встречается взглядом с Ники.

– Тебя что-то тревожит, так?

Алекс заинтригованное улыбается:

– Да, если честно… Мне не кажется, что в этом заведении сегодня… открытие…

– И правда. – Ники прячется за отрытым меню и делает вид, что хочет получше разглядеть список блюд. Потом тянется через стол к Алексу, немного пригибается, не скрывая улыбки: – Я соврала тебе. Нет никакого открытия…

– Ага. – Алекс понимает, что ситуация становится серьезной. Он тоже пытается спрятаться за меню.

Но Ники протягивает руку и заставляет его открыть