Юра подумал, а потом спросил наконец, на взгляд Эдика, что-то дельное:

– А ученики вашего племянника тоже с вами поедут?

– Какие к нему на занятия ходят и древней историей нашей страны интересуются, конечно, поедут. И не только они поедут, много разного народу соберется.

– Наверное, и план мероприятия имеется?

Старушка пытливо взглянула на Юру и снова улыбнулась:

– Вижу – что-то ты у меня вызнать хочешь, а что – не понимаю. Ты ясней говори. И ходи прямо, а не закоулками. Ты же не ворог какой, ты – честный человек, я по лицу твоему вижу, ложь и двуличие темное не прилипло еще к тебе. Так что тебе нужно?

Юра помялся, а потом неожиданно выпалил:

– А можно с вами поехать?

– Ох, не о том ты спросить меня хотел, – покачала головой старушка. – Ну да ладно. Хочешь поехать – приглашаю.

– А меня? – отважился спросить Эдик.

– И ты приезжай. Вижу, хороший ты человек. Прямо с женой и приезжай.

– Откуда вы знаете, что я женат? – удивился Эдик.

– Что же, по-твоему, я до седых волос и морщин дожила, пятерых детей родила и вырастила, внуков и правнуков повидала, а женатого мужчины от неженатого паренька отличать не научилась?

– Но я вам ничего не говорил про жену.

– Ты и документов мне не показывал. А между тем я тебе про себя сразу все рассказала.

– Что же вы мне рассказали?

– А все! И кто я такая, и откуда родом, и кто батюшка и матушка мои были, и муж мой кем был, и что умер он уж семь зим назад.

– Ничего такого вы мне не рассказывали! – возмутился Эдик, взглянув на Юру и ища в том поддержки.

Но Юра молчал. Странная старушка и ее диковинная речь вконец заворожили паренька.

– Вот и неправда, – совсем развеселилась старушка, глядя на негодующего Эдика. – Просто ты – неуч! Все, что про меня людям знать надо, все в узорах на доме и одежде моей записано. Вышивка – это и есть мои документы. И не только обо мне по ним узнать можно, обо всем моем хозяйстве.

– И о доме?

– О доме вообще все! И когда дом наш начали строить, и откуда лес для него брали, и в какой день дом закончили, последний венец положили, а в какой крышу коньком увенчали, все это написано на моем доме открытым текстом. От людей мне скрывать нечего, потому и живу, двери на запор не закрываю.

– Здорово как! – искренне восхитился Юра.

Старушка обрадовалась и принялась делиться с Юрой, как с родным или, во всяком случае, очень хорошо знакомым человеком.

– Хлебов вот напеку, будем их в жертву пращурам приносить. С песнями и молитвами на священном камне подношения оставим, птицы после жертву нашу в мир духов, где предки наши обитают, перенесут.

– Я понял, – кивнул головой Эдик. – Хлеб – это вы для предков своих печете.

– Угощение для их душ.

– А для самих богов что у вас есть?

Старушка взглянула на него осуждающе.

– Экий ты прыткий, как я посмотрю! Все наперед узнать хочешь.

– Значит, не скажете?

– Приезжай, сам все увидишь.

– И Богумира увижу?

– И его, и других волхвов. Говорю же: праздник великий, все соберутся. А как же?

Выйдя из удивительного дома старушки, друзья переглянулись. И каждый, не сговариваясь с другим, точно знал, чем бы ни довелось им заниматься сегодня, ближе к вечеру они просто обязаны оказаться на этой самой Высокой горке! И пусть праздник солнцестояния начнется только завтра поутру, они обязаны оказаться на месте этого подозрительного празднования заранее.

– Что-то мне от всего этого не по себе, – признался Эдик Юре. – Неужели девчонки и впрямь в руках у волхвов?

Но Юра махнул рукой:

– Погоди ты с выводами. Поедем, посмотрим, может, еще и не все так страшно, как нам отсюда кажется.

Однако голос его звучал как-то неуверенно. И сам Юра, которого на улице оставил всякий восторг, сопутствующий рассказам старушки Милолюды, теперь выглядел всерьез озабоченным.

Отец и дядя Андроника вернулись с обеденного перекуса значительно позднее, чем обещали. Тем не менее Леся и Андроник терпеливо их ждали. Да и что еще им оставалось делать, коли и Эдик тоже запаздывал? Только сидеть, ждать и разговаривать о том о сем.

Леся уже полностью освоилась в магазине, который держали отец Андроника и его дядя. Также она узнала, что отца зовут Евгением, но он просит называть его Жоржем. А дядю зовут Андрей, но он предпочитает откликаться на имя Андре.

– Выходит, тебя растят Жорж и Андре? Одни?

Какое-то смутное беспокойство зародилось у Леси в тот момент, когда она задавала мальчику этот вопрос. Но пока она не могла сформулировать, что именно ее тревожит.

И потому спросила об очевидном:

– А где твоя мама?

– Не знаю.

– Она умерла?

– Говорю же. Я не знаю.

– Но разве отец и дядя тебе ничего не рассказывали о твоей маме?

– Они не хотят говорить со мной на эту тему.

– Но ты ведь знаешь, как ее зовут или звали? Жива она или умерла, в свидетельстве о рождении должно быть указано ее имя.

– Акопова Андроника Тимофеевна, – четко ответил Андроник. – Конечно, я знаю, как зовут мою маму. Но где она, я не знаю.

Видя, что тема эта неприятна ее новому приятелю, Леся спросила о другом:

– А этот магазин твой отец приобрел уже давно?

– Давно, – кивнул головой Андроник. – Уже лет пять, как мы живем в этом городе.

– Значит, вы откуда-то сюда приехали?

– Да. Раньше мы жили в Саратове. А до этого еще в Харькове. И до этого еще где-то, но я был слишком маленький и ничего не помню.

– Вы так часто переезжаете с места на место?

– Отец говорит, так нужно для бизнеса.

Нужно для бизнеса? Для бизнеса нужна в первую очередь стабильность. А когда скачешь с места на место, о какой стабильности может идти речь? Или в тех городах, где маленькая семья, состоящая из трех мужчин, жила прежде, отец и дядя Андроника занимались чем-то другим?

Но оказалось, что и там один из мужчин держал магазинчик, а второй – небольшую мастерскую по изготовлению и реставрации деревянной мебели и предметов старины. Значит, переезжать их заставляло не желание начать что-то новое на новом месте. Значит, эти двое перебирались в другой город по какой-то совсем иной причине. Но при этом они неизменно тащили Андроника с собой.

– Я знаю множество отцов, которые бы предпочли сдать ребенка в детский дом, нежели возиться с ним.