Никогда я так с ним не разговаривала. Рэйни протянул ко мне руку, но я оттолкнула ее и почувствовала себя лучше.

— Ты перепугал меня до полусмерти в прошлом году. Теперь ты завалился ко мне в дом, в постель. Что происходит в твоей новой голове, Рэйни? Чего ты добиваешься? Я понимаю, что ты изменился, но и я изменилась тоже. Может, не так радикально, но все-таки. И постараюсь понять, если ты постараешься объяснить.

Скоро поток слов иссяк, и я уставилась на него со всей возможной яростью. Некоторое время он изучал мое лицо, а потом заговорил:

— То, что ты меня бросила там… Когда Без Имени забрала меня и сказала, что отныне мне придется забыть про мою старую жизнь и сосредоточиться на новой, как ты думаешь, о чем я спросил? О том, в порядке ли ты. Пока меня держали в комнате, абсолютно белой, такой, что не видно было ни пола, ни потолка, и кололи какой-то гадостью, от которой меня выворачивало наизнанку, волосы лезли клочьями и ногти отваливались, я думал о том, где ты. Я был уверен, что ты умерла, и оттого хотел умереть сам. Но я не умер.

А потом, когда закончился курс, меня выпустили. Без Имени прекрасно знала, кто занимает все мои мысли. Она сообщила, как ты бросила меня, но я не поверил. Она была уверена, что я готов. Я готов не был, и поэтому первым делом помчался к тебе. Мне нужно было увидеть хоть что-то — тебя или твою могилу, неважно.

И знаешь, что я увидел? Ты жила в своей уютной квартире, звонила подружкам, ходила в мединститут, вполне довольная жизнью, и понятия не имела, через что мне приходится проходить. И ради чего?

— Но ты стал членом Ордена…

— Мы предпочитаем называть его Клубом. Это было первое, что я услышал от Без Имени: добро пожаловать в Клуб. Тогда я не считал это благом. Видишь ли, Клуб находится как бы вне привычной жизни — это похоже на другую реальность, но на самом деле реальность та же. Это жутко, Кира, потому что каждый день приходилось видеть ту, другую, твою жизнь, которая стала для меня недоступной. Тыкаться в стекло, как рыба в аквариуме…

Рэйни всегда умел говорить — в том смысле, что не так уж много людей это умеют. Складывать слова так, чтобы получались текучие фразы, которые при случае можно цитировать, и в них почти нет изъянов с литературной точки зрения. Но сейчас это получалось еще лучше — возможно, одно из усовершенствованных качеств.

— Я не поняла… мне показалось, что тебе неплохо в Ор… в Клубе?

— Ты с ума сошла, Кира, если тебе пришло такое в голову. Только не тогда. У меня была жизнь — учеба, родители… у меня была ты. И тут — все, конец. Я понимаю — можно пожертвовать всем ради идеи, мечты какой-то… Но это не моя идея была, и не моя мечта. По какой-то тупой системе я занял место Фокси Лютор, которое мне и даром не нужно было.

— Фокси не знала о таких условиях…

— Твоя подруга много чего не знала, и мне от этого не легче. Но я не мог злиться на Фокси — она не имела значения, да и жизни на тот момент тоже не имела.

Я вздрогнула, вспомнив широкую кровавую полосу на паркете, ведущую в ванную.

— Потому я и злился на тебя. Помнишь, как мы встретились в прошлом году?

— Я нашла тебя.

— Перед этим я искал тебя и нашел — в кафешке. С этим твоим Перри.

— Он не…

— Ты ела пирожное с кремом, вы болтали и смеялись. Потом… ты вымазала нос в креме, Перри достал платок и стал вытирать крем, а ты так хохотала, что в результате умываться пришлось вам обоим.

— Я этого не помню…

— Конечно. Вы столько раз там сидели, что не сосчитать. Но неважно. Главное, ты выглядела такой счастливой без меня. Ты не страдала как я.

— Еще как страдала.

— Это не было заметно.

— Десять лет прошло, Рэйни, глупо ревновать. Тем более что мы с Перри не…

— Да знаю. Но ты бы видела, как вы смотрелись… И насчет ревности ты не права. Я не к Перри тебя ревновал, а к жизни. Это было как расцарапать старую рану. Тогда я просто вышел из себя — не только потому, что ты не пошла против Фокси, когда нужно было. Ты осталась в мире, за которым я так скучал, и об этом забыть было трудно. Как и о том, что тогда, давно, я слишком любил тебя, чтобы отказать, а ты… наверное, недостаточно любила меня, чтобы отказать Фокси.

— И ты… действительно ее убил?

Рэйни смотрел в стену над моей головой. Там висела картинка — его портрет, который я нарисовала карандашом на обороте коробки конфет. Круглая мордаха и короткие волосы, торчащие впереди чуть ли не вертикально. Рэйни до.

— Ее — нет.

— Что это значит? А кого — да?

Тут я сама все поняла.

— Остальных? Ты убил остальных?

— К сожалению, это было необходимо. — Никакого сожаления в его голосе я не услышала. — Это и есть отбор, одно из первых моих заданий. Но не Фокси… да и вообще что-то странное произошло, что-то против правил.

— В смысле?

— Все, кроме двоих, уже мертвы. Одна — это ты. А вот кто второй — неизвестно.

Я уставилась на него.

— Не поняла. Рэйни, ты же помнишь…

— Я-то помню, а Без Имени — знает точно. Получилось так, что Фокси — как бы лишняя. Всего вас… нас было двенадцать человек, а с ней получается — тринадцать.

— То есть — Фокси умерла, но ее убил кто-то другой? И занял ее место, тогда, в ту ночь?

— Примерно так. Мы за этим, собственно, и вернулись в город — не смогли найти последнего. В прошлом году что-то вроде показалось, но… у меня все-таки недостаточно опыта. Теперь ищет она сама.

Я поверить не могла. Фокси умерла и похоронена. Кому же удалось смыться?

— И как?

— Пока никак. Понимаешь, это уже дело принципа. Он отлично прячется, но Без Имени не успокоится, пока не найдет его. А она найдет — я не сомневаюсь.

— И пока она ищет, ты…

— Я просто хотел тебя увидеть.

Мне стало жутковато. Чем больше я смотрела на Рэйни при свете дня и слушала его ровный голос, тем лучше понимала — он другой. Рэйни, который и кошку не обидит, говорил об убийстве почти дюжины людей как о чем-то нормальном. И это пугало меня еще сильнее.

А кстати.

— Стоп. Увидеть? Не убить? Почему я еще жива, Рэйни? Я ведь тоже часть программы.

— Потому что я так хочу.

— И что — это так просто решается? Почему ты не захотел, чтобы все эти люди остались живы?

— Ты не понимаешь, Кира, это компенсация. В обмен на твою жизнь мне приходится кое-что делать… но оно же стоит того.

— Что?

— Неважно. Я хочу, чтобы ты жила. Теперь хочу. Потому и пришел к тебе — проверить. Я тебя не сильно напугал?