После драки Локиса с местными «sabatte», за которой наблюдал весь квартал, Володя сделался героем дня. Через толпу ему едва удалось протиснуться. Каждый норовил пожать ему руку, хлопнуть по плечу, обнять – в общем, показать, что он отличный парень и достоин того, чтобы его уважали. Демидов и Анна стояли позади всех. Купец лениво ковырялся в зубах, а Корнейчик из-за всех сил молотила его маленькими кулачками по чему попало.

– Вы мерзавец! Негодяй! Сволочь! – кричала она. – Вы бросили своего друга и напарника! Какой вы после этого разведчик?!

Демидов не увертывался и не защищался. Он стоял как скала и молчал. Когда Локис в окружении своих «поклонников» подошел к ним, Купец ловко перехватил обе руки девушки за запястья и, развернув в сторону Володи, проговорил:

– Вот он, твой Вовочка. Цел и невредим.

Анна на мгновение замерла.

– Все равно вы, Алексей, негодяй, – выкрикнула она упрямо. – Вы отказались помочь другу!

– Медведь, – попросил Демидов умоляюще, – объясни ты этой истеричке, что два профессиональных диверсанта против двух молокососов – это не честная драка, а избиение младенцев.

Локис пожал плечами.

– Я вообще не понимаю, – сказал он, – зачем она побежала за тобой. Аня, я же сказал, что Купа здесь лишний…

– Я не расслышала, – ответила Корнейчик. – И вообще я сильно испугалась за вас…

– Ладно, – Володя отстранил очередного «поклонника», тянувшегося к нему со стаканом вина, – потом поговорим. Аня, скажи народу, что нам некогда, а вечером я с ними обязательно со всеми выпью…

Корнейчик начала что-то объяснять продолжавшим ликовать французам, но те ничего не желали слушать.

– Хорошо, – заявил вдруг Купец, которому изрядно надоела вся эта шумиха, – разбирайтесь тут без меня.

Развернувшись, он бесцеремонно растолкал людей и скрылся в гостинице-ночлежке.

С трудом отделавшись от назойливых бродяг, Локис и Корнейчик выбрались на оживленную улицу.

– На чем будем добираться до суда? – поинтересовался Володя. Туристический фургон брать они не стали. Во-первых, он примелькался для полиции, во-вторых, адвокат, разъезжающий на фургоне, выглядит довольно подозрительно.

– Предлагаю взять что-нибудь приличное напрокат, – ответила Анна.

Володя на мгновение задумался. Что такое прокат, он представления не имел, поскольку никогда им не пользовался. Ни в России, ни тем более за границей. Как-то всегда получалось так, что любой транспорт в командировках разведчики в лучшем случае угоняли, а в худшем – отнимали силой.

– Может, лучше захватим? – предложил он и пояснил: – Так дешевле будет. Вон, смотри, вполне приличный седан.

Они быстро шагали по оживленной улице. Корнейчик взяла Володю под руку. Со стороны они были похожи на самую обычную молодую семейную пару, которая вышла прогуляться.

– Володя, – укоризненно проговорила Аня, – вы в цивилизованной стране. Давайте хоть немного побудем культурными людьми.

– А мне по барабану, – заявил Локис, – культурными так культурными. Тогда можно поехать на такси.

Во Дворец правосудия Корнейчик пошла одна. Об этом они с Локисом договорились заранее, еще в такси. Володя попытался возражать, но Анна была неумолима.

– Подождете меня в кафе напротив, – инструктировала она Володю тихим голосом, хотя водитель все равно ничего не мог услышать через толстое разделительное стекло. – Деньги у вас есть, паспорт в порядке. Какой-нибудь язык знаете?

– Английский, – ответил Локис. – Не в совершенстве, конечно, но вполне прилично. Разговариваю бегло…

– Вот и отлично, – кивнула Корнейчик. – Пусть гарсоны принимают вас за англичанина. Не самый удачный, конечно, выход, но все лучше, чем русский. В крайнем случае скажите: «Ля суль тасси кафе». Это означает…

– Слово «кофе», Анечка, интернациональное, – улыбнулся Володя, помогая Корнейчик выбраться из такси. – Так что это сказать я смогу и без акцента. Наверное…

– Тогда я за вас спокойна, – улыбнулась в ответ девушка. – Ждите меня вон в том кафе, я постараюсь быстро управиться.

Володя посмотрел, как она поднимается по широкой и большой лестнице Дворца правосудия.

В кафе посетителей было не так уж и много, несмотря на то что время было обеденное. Возле дальней стены стояли два бильярдных стола. У барной стойки почти не было свободных мест, зато имелись места в зале, за столиками. Едва Володя переступил порог заведения, на него тут же устремились изучающие взгляды всех посетителей. Разглядывали его совершенно открыто, не таясь, без тени смущения. Видимо, это кафе было чем-то вроде клуба, в котором собирались в основном знакомые друг с другом люди. Поэтому неизвестный человек вызывал неподдельный интерес. К Володе подскочил расторопный официант.

– Месье? – вопросительно проговорил он.

– Ду ю спик инглиш? – спросил Локис, вспомнив, что ему говорила Корнейчик.

Официант сморщился как от зубной боли.

– Но, месье, – ответил он и, сделав небрежный жест в сторону зала, предложил: – Вотре табль, силь ву пле, месье…

– Мерси! Ля суль тасси кафе, – буркнул Локис, проходя в зал.

Он сел за один из свободных столиков с таким расчетом, чтобы видеть вход в кафе и улицу одновременно. Через большое витринное стекло был прекрасно виден Дворец правосудия.

«Если все удастся, как загадали, – размышлял Володя, дожидаясь, когда ему принесут чашку кофе, – то сидеть здесь больше не имеет смысла. Надо будет срочно смываться из города. Вопрос только – на чем? Фургон «засвечен», новую машину сразу не достанешь. Да и далеко ли на ней уедешь? Максимум километров сто, а потом придется менять. На что уж наши менты нерасторопны и ленивы, как обожравшиеся свежей печенки коты, но и они срабатывают быстро. Правда, не всегда эффективно. А уж эти-то должны еще оперативней работать. А часто менять – значит, след за собой оставлять. Куда ни кинь – всюду клин… Ладно, не первый раз замужем, прорвемся как-нибудь».

Занятый своими далеко не веселыми мыслями, Локис не обратил внимания на то, что один из посетителей, сидевших на высоком табурете возле стойки, пристально следил за ним с того самого момента, как только он вошел в кафе. Это был молодой плотный мужчина с благородными чертами лица, аккуратной бородкой и светлой, густой шевелюрой. Одет он был с вызывающей небрежной роскошью. Парня можно было принять за кого угодно: от богатого шалопая, прожигающего папино наследство, до брутального жиголо, который совсем недавно обработал очередную богатенькую жертву. Можно, если бы не холодный взгляд серых глаз.

Потягивая коньяк, мужчина, прищурившись, смотрел, как Локис уселся за свободный столик, как выложил на стол пачку синего «Житана» и, достав сигарету, крутил ее в пальцах, не закуривая.