Галя: Сейчас мы с вами сыграем в простую игру.

Илана: Да ну что вы, Галя, вы ж знаете. Это не для меня. Это вот в следующий раз с Лейлкой. Она обожает с вами играть. Каждую неделю мне напоминает: «Сегодня мы идем к Гале».

Г.: Это не совсем игра для Лейлы, это игра для Иланы. Вы же мне доверяете, Илана? Я это чувствую. Вы рассказали много такого, что не расскажешь первому встречному. Вы приводите детей и не пропускаете ни одной встречи. Сегодня, согласившись сделать что-то для вас новое, вы продвинетесь еще немного. Может, сначала будет чуточку неловко, но я обещаю, что неловкость быстро пройдет. Правила очень легкие. Готовы?

И.: Не знаю. Скажите правила.

Г.: Вот я раскладываю карточки картинками вверх. Видите, на каждой нарисована какая-нибудь дорога. Нам ведь в жизни много всяких дорог приходится пройти, правда? И в одиночку, и вместе с кем-то. Обычно в самом начале пути кто-то ведет нас за руку, объясняет правила, учит осторожности или подталкивает. У всех это по-разному. Посмотрите, есть здесь карточка, которая, как вам кажется, описывает ваше НАЧАЛО ПУТИ?

И.: Ой… Глаза разбегаются. Дайте мне сначала взглянуть на них на все. Я-то знаю, что у меня было в начале пути, может, у вас и карточки такой нет, какое начало пути у меня было…

Г.: Не торопитесь, конечно, посмотрите.

И.: Картинки красивые, но я же говорила: Нет у вас такой, чтоб про меня. Ну, может, вот эта – с бедуинскими ребятами на повозке. Они такие напуганные, видно, послали их за дровами, и они уже домой возвращаются. Ну, они хотя бы втроем. Все-таки веселее. А меня в детстве мать заставляла по дому работать, а я убегала, чтобы с подружками играть. Она меня лупила смертным боем. Знаете как? Знаете чем? Палкой от пылесоса. Что скажете?

Г.: Это страшно слышать. А где был отец?

И.: А отца не было. Да и матери часто не было. Она часто в командировки уезжала, а я тогда и за сестренкой должна была смотреть, и по дому. А школу я не любила пропускать. Училась я плохо, но любила туда ходить, на уроках сидеть, с девочками играть.

Г.: Раньше я не слышала, что у вас есть сестра. Так она была младшая? Может быть, это уже другой отрезок пути? С ее рождением что-то изменилось?

И.: А знаете, вы правы. На сколько я помню, жили мы с матерью вдвоем, она часто уезжала, а приезжала, так лупила меня. Это я еще маленькая была. А потом появился отец сестры, это уже другой отрезок пути.

Г.: К нему вы поищете другую карточку. Видите, как эти бедуинские мальчики на повозке подтолкнули вас к воспоминаниям? Я только хочу спросить еще про отца. Получается, что вы, так же, как и Лейла, росли без отца. Каково это? Что вы думали и чувствовали по этому поводу, когда были малышкой?

И.: Малышкой? Я никогда не чувствовала себя малышкой. Мать всегда говорила: “Ты уже здоровая корова”. Я ее очень не любила. Конечно, думала, может, отец бы любил меня…

Г.: Если вы уже тогда чувствовали, что такое: любить – не любить, откуда вы знали об этом, о любви?

И.: От бабки моей. А об отце я не так уж часто думала. Когда мать лупила, то кричала, что я на него похожа. Вот и была я такая угрюмая, как эти бедуинские ребятишки. Это мое начало. Угрюмое, одинокое. Без материнской любви. Только, погодите, это цветочки. Сейчас я посмотрю, найдется ли у вас такая карточка, чтоб и дальше про меня рассказала.

Г.: Если хотите рассказать словами, можете рассказать. Карточки ведь должны просто подтолкнуть, напомнить, стать метафорой.

И.: Да нет, дайте-ка посмотреть. Неправильно это, что все они у вас веселые, нарядные. Со скульптурами. С цветами. В жизни мало всего этого. А вот это вообще непонятно что. Не могу понять. Рука потянулась.

Г.: Так бывает с карточками, когда она сама просится. А что там у вас изображено?

И.: Хотела б я понять… Что это, Галя?

Г.: Раз ваша рука потянулась, вам и объяснять. Давайте отвлечемся от того, что тут сфотографировано, скажите, что эта картинка вызывает в вас? Чем привлекла? О чем она с вами говорит?

И.: О чем говорит? Говорит, что непонятно ничего, куда это ведет? Вроде лабиринт. Я сначала подумала про лабиринт, из которого выхода нет. А какой выход у маленькой девочки? Полностью зависишь от матери, и все. И ничего другого и не знаешь. Так и ходишь от стенки к стенке. Да. А теперь я вижу, что не лабиринт, нет, это какой-то странный коридор, вроде бетонного, куда приведет – не ясно. Конца-то не видно. Так и у меня со следующим этапом моего пути, как вы выразились. Из одной из командировок привезла мать себе мужа. Я притаилась, не понимала, что будет – лучше или хуже. Она при нем меня не била, стеснялась. А я старалась домой совсем не показываться, на улице торчала. Сейчас понимаю, что хотя я и опасалась этого чужого человека, мужика, а все-таки при нем лучше стало. Вот как в этой стенке есть просветы, так и у меня тогда какие-то просветы наметились, хотя снова повторю – выхода не было. Я не была тогда спокойной радостной девочкой, я не знала, как дальше будет. Шла по этому лабиринту. То есть по коридору туда, куда он вел, как все маленькие дети, без выбора. Но уже лучше было, без битья, без злобы материнской.

Г.: В вашей жизни появился новый человек, муж матери. Это другой участок пути. Но пока вы не выбираете путь сами. Вы – маленькая напуганная девочка. Давайте пройдем по этому бетонному коридору-лабиринту с просветами. Куда он вас выводит? К свету? Куда?

И.: К этой самой сестре. Я сейчас наобум возьму. Посмотрим, как картинка «заговорит». (Шутка в мою сторону.)

Я вижу, что Илана вовлечена в воспоминания и построение нарратива своего «жизненного пути». Она успокоилась, действия с карточками уже не кажутся ей чем-то искусственным и непонятным. Илана вертит в руках несколько карточек, явно предлагая им диалог и ожидая ответа.

И.: Да… Сестра. Сестра родилась, а муж-то мамин испарился, как и первый, как и мой отец. Кстати, своего отца я потом разыскала. Вот смотрю на эту картинку, и пришло мне в голову сказать вам об этом, хоть вы и не спрашивали.

Г.: И вам тогда было пятнадцать?

И.: Как вы догадались? Ну, мне надо было его найти. Ладно, расскажу все в свое время. Мы с вами сейчас целую цепочку построим из карточек про мою жизнь. Вот тут поезд в туннель въезжает. Еще светло, но люди головами крутят – а что там в туннеле? Опять неизвестность и страхи. Короче, родилась моя сестра с тяжелым пороком сердца. Мать ее начала по врачам таскать, нашли еще много болезней. Так что мы не знали, выживет она или нет, все время волновались за нее. Ей и операции делали, и что только не делали. Я уже, конечно, большая была. Мне восемь лет было, когда она родилась. Я все это хорошо помню. Поэтому и этот поезд выбрала, наверное. Он открытый, людей много, свету много. Но снова говорю – поезд, он же по рельсам едет, не свернешь. А для меня важно самой решать – куда ехать.