Обратная дорога шла под горку, так что особых проблем не наблюдалось. Время от времени мы передавали ведро с пивом друг другу и вскоре добрались до разрушенного здания. Взобравшись на забор я принял ведро с живительной влагой из рук Патласа. Неожиданно прогнившая лага забора подломилась под моим весом, и я едва не рухнул с двухметровой высоты на землю. Но мне повезло — я удержался, «надевшись» руками на толстый штакетник. Сдирая в кровь запястья, я удержался на весу и даже не разлил пиво.

— Держись, Серега! — ко мне подскочил Леня и выдернул из моих рук ведро с пивом. — Ну, ты прям герой! — похвалил он меня, опуская ведро на землю.

Совместными усилиями меня сняли с забора. И только оказавшись на земле, я понял, что кроме содранных в кровь рук, еще и пробил ногу сквозь подошву башмака ржавым гвоздем. Да уж, везет, как утопленнику! Повиснув на плечах верных товарищей, я дохромал до заветного крылечка Лёниной квартиры. Там мне быстро обработали боевые раны зеленкой и оставили вялиться под жарким летним солнышком, вооружив большой кружкой для пива.

— Пацаны, — произнес Леня, когда улеглась суета вокруг моих ран, — с боевым крещением вас! Если бы не впряглись, затоптали бы меня духи! И никакое каратэ бы не помогло!

— Лень, да брось ты распинаться! — сказал Славка. — Я же говорил: пацаны нормальные! Наши, Новокачалинские, все такие… Ну, может, за небольшим исключением. Но за вот этих вот, — он взлохматил кучерявые Лохмы Патласа, — я ручаюсь! Других бы к тебе не привел!

— Ну, пацаны, тогда с почином! — кивнул Леня.

Мы сдвинули наполненные пивом кружки и с удовольствием всосали по пол литра свежего, благоухающего пива. Я даже забыл на время о жжении в сораных руках и пробитой ноге.

— Вот, что, пацаны, — поставив пустую кружку на крылечко, произнес Леня. — Для вечернего сабантуя, треба сгонять за жратвой и бухлом. А то пока протелимся и стемнеет. Значит так, я с тезкой, — он казал на Леньчика, — к сеструхе за бухлом, а ты, Славка, с Алехой за хавчиком метнитесь. Ну, а нашего инвалида, — это уже обо мне, — мы оставим пиво караулить, — поскольку он на своих покоцанных костылях по нашим сопкам не ходок.

Когда братаны разбежались по делам, я, оставшись в одиночестве, зачерпнул кружкой пива из ведра, сорвал шкуру со спинки мента и блаженно откинулся на нагретую солнцем стену старого барака. Несмотря на саднящие ранки, жизнь казалась мне тихой и безоблачной…

[1] Татуировка парашника — зэка из когорты обиженных, представляет собой квадрат, разделенный по диагонали на два треугольника: черный и белый. Перстень наносится в принудительном порядке. Им часто метят карточных должников. При выходе из зоны владелец перстня обычно закрашивает белый треугольник, имитируя татуировку «Вышел по звонку» — представляющую собой полностью черный квадрат.

Глава 11

Я очнулся от того, что кто-то сильно тряхнул меня за плечо.

— Слышь, тащ майор, вставай! — донесся до меня смутно знакомый голос. — Пора нам, и так задержались тут!

Я дернулся, пытаясь придать телу вертикальное положение. Ай, сука, моя башка! Чердак трещал так, что я с трудом понимал, что происходит вокруг! Че, блин, со мной такое опять стряслось? Ведь все нормально же было… Судя по моему плачевному состоянию я опять жестко перебрал.

Я с трудом разлепил опухшие веки и попытался оглядеться, одновременно борясь с приступами подкатывающей к горлу тошноты. Покачиваясь, я приподнялся с жесткой деревянной скамьи, от которой у меня ломило все тело и обвел непонимающим взглядом небольшое помещение с облупленными стенами и дверью, забранной толстой сварной решеткой.

— Где я? — просипел я пересохшим с похмелья горлом. — И какого хера тут делаю?

— Серега, ты как? — Передо мной появилась помятая физиономия Лени с растрепанными лохмами волос на голове. Его опухшая рожа и расхристанный помятый вид откровенно сообщали, что он вчера тоже не квасом пробавлялся

— Леня? — Узнал я вчерашнего знакомца. — Где мы? — повторил я свой вопрос.

— В аквариуме, — ответил мой новый приятель.

— Где? — не понял я. Из-за давящей на виски боли в голове соображалось не очень, а откровенно говоря, вообще никак.

— В КПЗ, — усмехнувшись, просветил меня Леня, присаживаясь рядом на лавку.

— В камере предварительного заключения, — расшифровал дородный сержант ППС стоявший рядом с решеткой с внешней стороны. Он нарочито поигрывая резиновой дубинкой, но мне показалось, что он отчего-то смотрит на меня с большой опаской.

— А как я тут очутился? — Я непонимающе уставился на Леню.

— А ты что, не помнишь ничего? — удивленно спросил меня «сокамерник».

— Нет… — Я попытался вспомнить, каким образом я умудрился загреметь в ментовку, но у меня ничего не получилось. — А это чего за херня? — Я обхватил руками голову: На ней, нахлобученной по самые уши, оказалась ментовская фуражка с кокардой. Фуражка была маленькой, явно не мой размерчик, либо у меня с похмелья очень сильно распухла голова. Я с трудом стянул её с макушки и бросил рядом на лавку, а после обратил внимание на свой наряд. — Бля, а это откуда? — Помимо фуражки я был облачен и ментовской мундир с майорскими погонами и тоже явно не моего размера.

— В майоры тебя вчера произвели! — хохотнул Леня, толкнув меня в плечо кулаком. — Че внатуре ничего не помнишь? Бля, веселый ты пацанчик!

— Нет… не помню… — повторил я, морщась от пульсирующей головной боли.

— Ну, как ко мне со Славкой пришли, помнишь? Как за пивом ходили? С духами рамсанули?

— Это помню, — стараясь не трясти головой, произнес я. — Я остался сидеть у тебя на крыльце, а вы пошли за хавчиком и выпивкой… — Я мучительно шевелил болезненно пульсирующими извилинами. — Все, дальше — как отрезало…

— Еще бы! — хохотнул Леня. — Ты выхлестал в одно лицо почти ведро свежего пива! Красава!

Точно! Это заявление словно сдернуло с моих глаз пелену, и я вспомнил…

Днем ранее

Кружка шкрябнула по дну ведра, зацепив остатки пенного напитка. Я одним большим глотком влил выдохшееся пиво в себя и удивленно заглянул в опустевшую тару. Как это? Выходит чего, я в одно лицо выдул целое ведро и съел гору