Геннадий фыркнул:

– Море тут точно есть.

Ревенко подбоченился, принял деловой вид. Хмель будто слетел с него.

– Вперед, мой новый друг. – Подполковник подтолкнул следователя к двери.

В тот день они долго бродили по золотому песку, не решаясь искупаться (в марте было довольно холодно), а потом пошли в небольшой ресторанчик на набережной. Ревенко снова заказал бутылку водки, пил и не пьянел, рассказывая о преступлениях, еще недавно доставивших сыщикам много хлопот. Странно, но этот человек знал криминальный мир города, как прошлый, обросший легендами, так и настоящий, причем как свои пять пальцев, хотя и не работал ни в прокуратуре, ни в отделении милиции. Впрочем, это было неудивительно.

– Мой папа, царствие ему небесное, как было принято говорить, – рассказывал Ревенко, – стоял у истоков одесский милиции. Сколько всего я от него наслушался! Знаешь, нам грех жаловаться, у нас по сравнению с двадцатыми годами криминалистика шагнула вперед. А что тогда? Почти ничего, – он с силой рубанул ладонью воздух. – И ведь находили преступников!

Помню, отец рассказывал об одном деле, случившемся в двадцать восьмом. В Одессе стали пропадать девушки. Одна пошла на танцы и не вернулась, другая – в драмкружок при школе, и больше ее никто не видел. Как в воду канули. Следствие немного сдвинулось с мертвой точки, когда в овраге возле железки нашли труп молодой женщины, сильно обезображенный и к тому же облитый какой-то неприятно пахнувшей жидкостью. Это оказалась третья пропавшая девушка, приехавшая в Одессу погостить у подруги, ее опознала родная тетя. А потом – опять затишье. Только через месяц в канализации был найден мешок с человеческими костями, на которых, по идее, должны были остаться следы крови, хотя бы в области суставов – тебе это известно, но их не обнаружили. Преступник облил кости кислотой, однако милиции повезло, они-то не растворились. Отец с коллегами обследовал все дворовые туалеты, мусорки, однако ничего не обнаружил. А потом местным жителям попалась страшная находка – мешок, полный человеческих костей. Благодаря тому, что обнаружили лучевую кость левой руки со следами давнего перелома, установили личность второй девушки.

День и ночь сыщики сидели в кабинете, обдумывая дальнейшие действия. – Полковник опрокинул рюмку водки. – Мы с тобой не помним то время – конец двадцатых годов. Но поверь: тогда милиции приходилось очень не сладко. Страна только выходила из тяжелого экономического положения, кадров не хватало, личный состав – бывшие красноармейцы и рабочие, которым явно недоставало знаний по криминалистике. И, между прочим, никто не ныл, не жаловался, а продолжали работать как каторжные. Прочесали все котельные, полагая, что кости можно уничтожить и в огне, однако эксперты сказали, что для этого нужна очень высокая температура. То ли дело – серная кислота! Но где достать большое количество кислоты? Тоже вопрос. Наверное, ответить на него так бы и не смогли, если бы не случай. Школьный сторож нашел в топке кочегарки человеческие кости и заявил в милицию. Оказалось, что, кроме него, здесь иногда подрабатывает и его внук, приходивший вместе с другом. Проверили друга – и удача. Он два года работал на базе химреактивов, откуда, как выяснилось, можно было спокойно унести бутыль серной кислоты. В общем, провели у него обыск… В точку… Негодяй растворял изнасилованных и убитых девушек в ванне, поливая кислотой.

Беспальцев отметил про себя, что ему было интересно слушать Ревенко. А ведь еще несколько дней назад он боялся, что его подселят к какому-нибудь коллеге, который без устали будет рассказывать о своих подвигах на милицейском поприще. Николай Иванович мало говорил о колонии, о современной преступности, видимо, понимая, что в этой области Геннадий осведомлен не хуже его. Зато про громкие одесские преступления двадцатых-тридцатых годов поведал с удовольствием, заодно вспоминая и покойного отца.

– В первые дни войны папа пошел в военкомат, прося, чтобы его отправили на фронт, – говорил он уже в номере гостиницы, ловко нарезая соленья из очередной банки. – Ему отказали, представляешь? Мол, вы нужны тут. Но когда враг подходил к Одессе, папа все же попал на передовую и дошел до Кенигсберга. К сожалению, не все сотрудники его отдела дожили до победы… – Он аккуратно наполнил рюмку. – Знаешь, мне повезло, что родители остались живы. Мы с матерью и бабушкой жили на румынской территории Одессы, а румыны – не немцы, – полковник хихикнул. – Да, румыны далеко не немцы. Гитлеровцы приказали им уничтожать евреев, а те вели с ними торговые дела, по возможности крупных торгашей спасали от расстрела. Вот такие дела, мой друг.

Благодаря этому человеку три недели пролетели как один день.

– Ты звони, если что, – на прощание сказал Николай Иванович, дал домашний телефон, но замусоленная бумажка затерялась, и следователь так ему и не позвонил. Наверное, можно было узнать телефон по справке (да и рабочий у всех коллег имелся на всякий пожарный), во всяком случае, ему, милиционеру, и без справки ничего не стоило его найти, однако сумасшедшая работа подхватила, кинула в водоворот дел, каждое из которых было очень важным, и Беспальцев на время забыл о Ревенко, вспомнив о нем только через два года.

– Почему не звонил? – поинтересовался подполковник без обиды. – Впрочем, знаю. Замотался, закрутился. Готов поспорить, твое начальство пытается тебе внушить, что без тебя все развалится.

– Иногда бывает и такое, – усмехнулся Геннадий. – Но чаще всего ругают и не дают отпуск без объяснений. Так что, Николай Иванович, тот отпуск был и остается самым незабываемым.

– Представь себе, я тоже его частенько вспоминаю, – раздалось на том конце. – Ну, как поживаешь? Как жена, дети?

– Все нормально, – отозвался следователь. – А как ваша супруга? Все работает в школе?

– Представь себе, – ответил подполковник с гордостью. – Уже заслуженная учительница. Я говорю: «Мать, может, уволишься? Работы и по дому много». Дачку мы, понимаешь, в Лузановке купили. Теперь никакого санатория не надо. Море под боком. Приглашаю тебя с твоим семейством.

– Я бы с удовольствием, – сокрушенно произнес Геннадий. – Но вы же знаете мою работу…

– Знаю, – подтвердил Ревенко. – И знаю, что звонишь по делу. Обещаю, помогу тебе, если и ты пообещаешь приехать ко мне на дачу.

– Обещаю, – выдохнул следователь.

– Тогда к делу, – скомандовал подполковник и кашлянул: – Давай, что там у тебя.

– День назад я посылал запрос в вашу колонию, – начал Геннадий. – У нас в Вознесенске произошло двойное убийство. Убили часовщика Гольдберга, а потом вора-рецидивиста Будченко. Все говорит о том, что Будченко имеет отношение к убийству. В его доме нашли инструменты часовщика и дорогие каминные часы Гольдберга.

– Будченко, Будченко, – перебил его подполковник. – Знакомая фамилия. Держу пари, он сидел у нас в колонии.

– Точно, сидел, – подтвердил следователь. – Но я звоню не по этому поводу. Видите ли, мать Будченко утверждает, что сын постоянно ездил в Одессу и переписывался с неким Георгием, который сидел вместе с ним.