эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел, и они уже любовались ею».

Заметим: аккомпанировал ей сам дядюшка, но не на балалайке, не на мандолине. Он играл на гитаре, как заправский музыкант, знающий толк в народных песнях и танцах, хотя и прибеднялся перед племянницей: «— Посмотри-ка, Анисьюшка, что струны-то целы, что ль на гитаре-то? Давно уж в руки не брал, чистое дело марш! забросил».

Наташа, оцепенев в немом восторге, ждала.

«Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотницкую песню:

Как со вечера пороша

Выпадала хороша…

Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев — так только, для складу. От этого-то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне». Девушка проявила завидную настойчивость, овладевая новым, полюбившимся ей инструментом. «Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но все-таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у нее на гитаре выходило что-то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из-за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний».

Безусловно, чудесному струнному инструменту можно поверять свои думы и надежды, это прекрасно осознавал гениальный русский писатель!

Послушав игру гитариста Валерия Русанова, Лев Николаевич Толстой с грустью заметил: «Да, да, теперь редко встретишь хорошего игрока на гитаре. И это очень жаль! Такой симпатичный и милый инструмент и забыт… Потому что музыка пошла другая…» И помолчав, добавил: «Много шуму… Много выдуманности…»

Толстой явно на стороне народной музыки с ее простотой и непосредственностью чувств. И гитара в его понимании — инструмент народный.

НИКОЛАЙ СЕМЁНОВИЧ ЛЕСКОВ

Лесков, Николай Семёнович (1831–1895) — русский писатель. Антинигилистические романы («Некуда», 1864, «На ножах», 1870–1871), романы-хроники о русской провинции (о духовенстве — «Соборяне», 1872, о дворянстве — «Захудалый род», 1874). Повести и рассказы о праведниках («Очарованный странник», 1873, «Однодум», 1879), о талантливых умельцах («Левша», 1881). Христианские легенды, сатирические произведения («Заячий ремиз», 1891–1894), мемуары и публицистика. Критикуя современные социальные отношения, живописуя традиционный бытовой уклад и оправдывая укорененность христианской веры в России, воссоздает реальность в парадоксальном преломлении (трагическом, идиллическом или анекдотическом) ее разнородных начал. Жанровость и образность (документальность, автобиографичность, миф и гротеск) воплощаются в разнообразные формы сказа с красочным обилием диалектов.

В повести Николая Лескова «Очарованный странник» встречается «цыганская» сцена, где молодая певица Груша поет романс «Челнок». «Вот цыганы покашляли, и молодой ее брат взял в руки гитару, а она запела… Начала она так как будто грубовато, мужественно, эдак: «Мо-оре во-оо-о-ет, мо-ре сто-нет». Точно в действительности слышно, как и море стонет и в нем челночок поглощенный бьется. А потом вдруг в голосе совсем другая перемена, обращение к звезде: «Золотая, дорогая, предвещательница дня, при тебе беда земная недоступна до меня». У них все с этими обращениями: то плачет, томит, просто душу из тела вынимает, а потом вдруг как хватит совсем в другом роде, и точно сразу опять сердце вставит…»

Надо заметить, что слова этого романса принадлежат перу знаменитого гусарапартизана 1812 года Дениса Давыдова, великого поклонника и знатока гитары. Цыганский гитарный репертуар, за редкими исключениями, имел под собой прочную русскую поэтическую основу.

Героине рассказа «Административная граница» снится фантастический сон: «Вдруг тут зазвенело, вдруг застучало, вдруг заиграло: стон, я тебе говорю, стоит. Боже мой, думаю, что ж это такое? Лягушки, карпии, лещи, раки, кто на скрыпке, кто на гитаре, кто в барабаны бьют; тот пляшет, тот скачет, того вверх вскидывает!»

Типичное разудалое веселье в истинно русском духе. Увы, гитаре автор не дает ни малейшего шанса проявить свое художественное совершенство, ее удел — на равных с барабаном принимать участие в странном речном шабаше.

В романе «Соборяне» ярко выписан комический персонаж, дьякон Ахилла, который «был вдов и бездетен и не радел ни о стяжаниях, ни о домостройстве». Малороссийская хата священнослужителя обставлена была аскетично. «Пред… казачьим ложем стоял белый липовый стол, а на стене висели бесструнная гитара, пеньковый укрючный аркан, нагайка и две вязанные пукольками уздечки… Рядом же, в небольшой приспешной, жила у него отставная старая горничная помещичьего дома, Надежда Степановна, называемая Эсперансою».

По всей вероятности, Ахилла воображал себя неким кастильским грандом, коль скоро держал над диваном гитару, а служанку окрестил на испанский манер.

Роман «На ножах» так называемая «передовая» критика долгое время третировала и сравнивала в «бульварности» с «Петербургскими трущобами» Всеволода Крестовского. Не отрицая наличия натуралистических сцен в обоих произведениях, следует все же не забывать о высоких нравственных ценностях, которые проповедуют авторы.

Вот лесковский персонаж Горданов излагает генералу свои мысли: «Разве не упало, не измельчало значение любви, преданности женщинам? Разве любовь не заменяется холодным сватовством, не становится куплею… Согласитесь, что женитьба стала бременем, что распространяется ухаживанье за чужими женами, волокитничество, интрига без всяких обязательств со стороны мужчины. Даже обязанности волокитства кажутся уж тяжки, — женщина не стоит труда, и начинаются rendez-vous нового сорта; не мелодраматические rendez-vous с замирающим сердцем на балконе «с гитарою и шпагой», а спокойное свидание у себя пред камином, в архалуке и туфлях, с заученною лекцией сомнительных достоинств о принципе свободы…»

Неужели эти слова не дышат романтикой и благородством? Да и гитара в этом отрывке присутствует, хоть в несколько шаржированном виде, но символизирует собой рыцарство, стремление к красоте, она выражает пылкие и пламенные чувства героя!

Или еще один персонаж Лескова, студент, только что окончивший курс и ждущий назначения на должность. Дважды ему предлагали вакансию, но всякий раз