– Геннадий Михайлович.

– Первый муж матери? – уточнил Гуров.

– Да, боюсь, что теперь зачастит к нам.

Гуров выглянул из комнаты и вдалеке в прихожей увидел бородатого человека лет пятидесяти. Рядом с ним стояла Водопьянова.

– Это мой бывший супруг Геннадий, – сказала она своим обычным бесцветным голосом.

– Добрый день, – протянул Гурову руку Геннадий. – Хотя, в общем, не такой уж он и добрый.

– Гена, а ты чего сегодня? Обещал же через два дня, – с оттенком недовольства сказала Маргарита Николаевна. – Тут вот из полиции пришли…

– Очень хорошо, что сегодня, – поправил хозяйку Гуров. – Я как раз хотел с вами поговорить.

– Со мной? – удивился Геннадий. – Если по поводу этого ужасного события, то я, даже если учесть все наши непростые отношения, никоим образом к нему непричастен.

– Сами понимаете, ваши слова – всего лишь слова, а разбираться все равно придется, – возразил Гуров. – Где мы можем побеседовать, Маргарита Николаевна?

– Идите в гостиную, – сказала она, и Геннадий с Гуровым направились туда.

Теперь Лев мог его лицезреть, так сказать, крупным планом. Всмотревшись в правильные черты лица мужчины, он сделал вывод, что когда-то тот знавал лучшие времена. И даже, пожалуй, был весьма привлекателен. Увы, времена эти минули безвозвратно, и теперь перед ним был обрюзгший небритый человек неопределенного возраста, с характерными мешками под глазами и сосудистой сеточкой на носу, с засаленными, забранными в неряшливый хвост волосами непонятного цвета.

На вид ему было лет за пятьдесят, хотя на самом деле должно быть меньше. Он был высок, широкоплеч, но при этом сутул. Из ворота старого заношенного серого свитера торчала худая шея, на которой перекатывался заметный кадык.

– Это убийство – просто кошмар! – вздохнул Щеглов, усаживаясь в кресло. – Давайте, задавайте вопросы.

– Прежде всего объясните, пожалуйста, как ваше появление совпало с убийством мужа вашей бывшей жены? Вы не слишком часто ведь здесь появлялись…

– Вот именно, что совпало, – пожал плечами Щеглов. – Я только неделю назад вернулся из Индии – там сезон закончился. В апреле собирался в Европу – там как раз тепло станет, можно будет в сквоте остановиться на пару месяцев.

– Где? – удивленно спросил Гуров.

– Сквот – это такой дом, где неформалы всякие живут. – Щеглову, казалось, нравилось просвещать полковника во всяких незнакомых ему вещах. – Там вам, к примеру, покажется грязновато и вообще некомфортно, а мне – ничего, я привык. Зато бесплатно, а не как в отеле, где сдерут кучу денег. Хотя сейчас вообще куда ни соберись – везде дорого. Черт бы подрал эти доллар и евро! Кстати, говорят, что курс их переоценен.

– Давайте вернемся к вашей персоне. Вы, значит, вернулись из Индии…

– Да, совершенно верно. Я провожу зиму обычно там или в Таиланде. Хотел попробовать Латинскую Америку, но, собака, дороговато! – Щеглов с чувством досады покачал головой. – И, упреждая ваш вопрос об Алексее, ничего не знал ни о его делах, ни вообще ни сном ни духом. Позвонил Рите, поинтересовался, как она, а тут такое дело…

– Геннадий Михайлович, скажите, какие у вас были отношения с покойным?

– Да отношений особых не было. Мы с Ритой давно разошлись, она сделала свой выбор, нашла другого человека. А я продолжил жить своей жизнью – как вы, наверное, наслышаны, она не очень совмещается с понятием «семьянин». Если вы хотите знать мнение об Алексее – оно не очень хорошее, но это, возможно, связано с тем, что мы с ним совершенно разные люди. Просто совсем разные. Вот и все.

– А он к вам тоже относился не очень хорошо?

– Мы с ним общались совсем мало, поэтому я так и не узнал, как он на самом деле ко мне относился, – сухо сказал Щеглов. – Можно предполагать, что никаких симпатий ко мне он не питал. Знаете ли, из статуса вытекает – я – первый муж его жены, отец двух детей, которых он считал своими – ну, по объективным причинам, поскольку жили они с ним, а не со мной. Он – бизнесмен, деньги зарабатывает, а я вообще как с другой планеты – так, бородатый автостопщик, непонятно зачем путешествующий по разным странам, причем весьма нецивилизованно. Мы как-то не очень идеологически совместимы. Но вы, должно быть, и сами это понимаете.

– Хорошо. А на какие средства вы путешествуете?

– Ну, я вопрос предвидел, конечно, – с оттенком некоего презрения произнес Щеглов. – Вообще-то это мое личное дело, и к убийству Алексея не имеет отношения. Хотите сказать, не был ли я заинтересован в том, чтобы его устранить, а потом как-то вернуться к Ритке? Теоретически это все, может, и возможно, но реально – такой геморрой! Не находите, товарищ полковник?

– Не знаю, не знаю, – проговорил Гуров. – Может, и не геморрой. Я и вас первый раз вижу, и с Маргаритой знаком второй день.

– Насчет алиби у меня проблема, – с горечью сказал Геннадий. – Я у Маргариты узнал, когда это случилось, – увы, был один дома, никто подтвердить не может.

– Насколько я помню, мне говорили, что вы с матерью живете. Если ночевали дома, то…

– Мать у меня в весьма плохом состоянии. Я даже думаю прекратить свои поездки – у нее с головой совсем беда, соседки вон присматривают ходят… Короче, она ложится спать очень рано и ничего подтвердить не сможет. А спит весьма крепко. Так что алиби никакого… Но и улик против меня ведь тоже никаких. Одни предположения, мало на чем основанные… – Щеглов вынул сигарету, закурил и проговорил с укором: – Вот вы меня своими вопросами нервничать заставили. Ритка ругаться будет.

В гостиную вошла Маргарита Николаевна, поставила на столик чашки с кофе и присела в кресло.

– Да, кстати, я вообще не знаю, где находится у них дача, – добавил с выражением значимости Щеглов, закладывая еще один кирпичик в предполагаемое здание его невиновности.

– Лев Иванович, это точно не он, – неожиданно достаточно уверенно сказала Маргарита.

– Конечно, Ритуля, не я! – тут же радостно поддакнул Щеглов.

Дальнейший разговор, можно сказать, был ни о чем. Щеглов демонстративно восторгался приготовленным бывшей женой кофе, еще раз подчеркнул, что никаких намерений устранить Алексея Водопьянова не имел, да и выгод от этого ему никаких. Гуров собирался было уже уходить – Маргарита сказала, что двое старших детей сегодня будут поздно, – как в дверь снова позвонили. И тут же активно засобирался уходить Щеглов. В прихожей он столкнулся с неожиданно вернувшейся Ольгой, выглядевшей крайне озабоченной и взвинченной. Еще больше она взволновалась, увидев Щеглова, и сразу бесцеремонно спросила:

– А ты чего здесь делаешь?

– Зашел ответить на вопросы полиции, – сухо ответил Щеглов, деловито обувая ботинки.

Ольга изобразила на лице презрительную гримасу, хотела еще что-то сказать, но, посмотрев на Гурова, не стала этого делать. Что же касается Геннадия Михайловича, то он еще раз выразил соболезнования и удалился.