Управляемый ефрейтором танк меж тем выбросил еще одно дымное облако и тронулся, разгоняясь до заданной скорости и держа курс на «крайнюю левую акацию». Подвернув, боевая машина рванулась вперед, словно выпущенный из исполинской пращи сорокатонный снаряд, за несколько секунд разогналась километров до шестидесяти пяти и вдруг резко остановилась, мощно качнувшись вперед и едва не цепляя грунт срезом ствола. Искоса глянув на генерал-майора, Берия одобрительно хмыкнул, вновь поднимая к глазам бинокль. Корма «шестьдесятчетверки» подскочила кверху, опустилась, снова чуть приподнялась, но танк уже набирал скорость. Не доезжая до дальних деревьев считанных метров (поскольку бинокля Крамарчуку не досталось, на миг ему даже показалось, что тане не успеет остановиться, срежет ближайшую акацию бронированным лбом и выедет за пределы полигона), бронемашина лихо развернулась, выбросив из-под гусениц фонтан вывороченной глины, и двинулась обратно плавно сбрасывая скорость. Остановившись на указанном месте, танк несколько раз качнулся на амортизаторах и замер, негромко урча двигателем. Из люка показалась голова чрезвычайно довольного собой механика, а вот торчащее над командирской башенкой бледное лицо майора назвать так можно было бы с большой натяжкой. Прекрасно понимающий, в чем дело, Крамарчук с трудом сдержал улыбку — ясное дело, укачало беднягу с непривычки не на шутку. Как бы ефрейтор теперь недоброжелателя себе не нажил. Заглушив мотор, мехвод облапил пушку и легко выбрался наружу.

— Впечатляет! — раздался рядом голос народного комиссара. — Я бы даже сказал, очень и очень впечатляет.

Проигнорировав протянутую лейтенантом руку, Берия самостоятельно спустился на землю, крикнул механику:

— Товарищ ефрейтор, идите сюда.

Стоящий позади Крамарчук на всякий случай продублировал команду убедительным взмахом руки, благо нарком этого не видел. Геманов торопливо подбежал.

— Отлично вы с машиной справляетесь, товарищ танкист. Какая была максимальная скорость?

— Километров семьдесят перед короткой , думаю, выжал. После — чуток поменьше.

— А если быстрее? Смог бы?

— На грунте — нет, только на шоссе. Если движок разношен да отлажен и моторесурс не выработан, то километров пять еще можно выжать. Под уклон , может, и больше, я не пробовал. Хотя, все это, уже запредел, конечно. Стремно. Или движок запорешь, или гусянку потеряешь - и все, пипец котенку.

Если Берия и не понял сути последнего выражения, то вида не подал:

- А вот был такой танк, «БТ» называется, так он семьдесят три километра по шоссе идет. Слыхали о таком, товарищ танкист?

— Так он же колесно-гусеничный и эту скорость только на колесах выдаст, да и то по хорошей дороге, не по пересеченке. Да и что это за танк, так, жестянка. Броня никакая, рациональных углов почти нет, движок карбюраторный, гуськи узкие.

— Думаете?

— Ну, ясное дело. «БТ» — это ведь что такое? Танк захвата и удержания плацдарма до подхода основных сил. А для обороны или встречного боя он вообще не годится.

— Смотрю, вы, товарищ ефрейтор, в советских танках хорошо разбираетесь? Интересовались?

— Ага, на гражданке еще. В модельный кружок ходил, танчики там всякие собирал, раскрашивал. Типа, стендовый моделизм. Потому в танковые войска и попросился. Военком только плечами пожал: здоровье позволяет, рост тоже — иди, говорит, служи. Ну, вот и служу, уж дембель скоро.

Крамарчук мысленно застонал: ну вот и все, приехали! Он еще и танками увлекается! Вот уж точно, как переиначивал старую шутку один из его прапорщиков, "трындец котенку, острая задержка мочи не за горами". Ох, что ж делать – сейчас как сболтнет что-нибудь в духе Резуна – Суворова начитанное дите девяностых, блин – и все. Может, ему хоть кулак показать, пока Лаврентий Павлович не видит? Вдруг да поймет намек?

— Гм, ну хорошо. А вот скажите, товарищ танкист, какие же советские танки были лучше?

— Ну, для первого периода войны лучше всего "КВ" подходил, хоть и тихоходный, зато броню почти никакие немецкие пушки не брали. А потом "тридцатьчетверка", что ж еще? Хотя и она более-менее до ума доведенной только к середине войны стала.

— Это вы «Т-34» в виду имеете? — искренне заинтересовался Берия, и подполковник показал-таки разговорчивому «механу» из-за его спины кулак. Геманов с искренним недоумением зыркнул на начальника, и Крамарчук вдруг с особой остротой — с такой, что аж под ложечкой засосало! — осознал, что происходит ефрейтор, похоже, так и не понял, куда он попал и кто перед ним! Вообще не понял Парень вел себя совершенно искренне, и это с точки зрения подполковника было самым страшным. Ох, он сейчас и наплетет, ох и наплетет...

Заметив взгляд механика, народный комиссар, не оборачиваясь, негромко буркнул:

— Товарищ Крамарчук, прекратите, пожалуйста. Не отвлекайте товарища танкиста.

«Товарищ танкист» по-своему истолковал слова вставшего на его защиту «штатского», мгновенно значительно поднявшегося в его глазах (еще бы, вон как подпола осадил, даже не оглянулся!):

— Простите, а у вас сигаретки не найдется? Свои-то у меня еще вчера отчего-то отобрали, а кто такие, я так и не въехал. Че-то тут с этими маневрами совсем не то...

Крамарчук замер, инстинктивно задержав дыхание. Ну, вот и все. Попросить закурить у самого БЕРИИ, и еще и не подозревая, что это именно он! Сейчас или Лаврентий Павлович что-то нехорошее скажет, или его верный майор парня пристрелит. Вон он, кстати, подо­шел, наконец, губы платком отирает, никак блевал за танком. Теперь точно не простит, прямо там же за танком и шлепнет.

Но подполковник ошибся. Или скорее недооценил главу всемогущего наркомата. Как ни в чем не бывало улыбнувшись, Лаврентий Павлович поправил пенсне обернулся к Захарову:

— Матвей Васильевич, у тебя папиросы есть? Угости товарища, очень прошу. А к вам, товарищ Качанов, замечание: что ж это ваши сотрудники у танкистов курево отбирают? Нехорошо. Прямо, понимаете ли, сплошные перегибы на местах. Разберитесь там...

Сказано было, развеется, в шутку, но старлей инстинктивно кивнул, сдавленно пробормотав:

— Р...разберемся, товарищ Берия...

— Ух ты, какие папиросы! — ахнул Геманов, глядя на картонку в руках генерал-майора. — «Герцеговина флор». Класс. Такие, говорят, сам Сталин курил, я в кино про войну видел.

И в этот момент все и свершилось: до танкиста наконец дошел смысл сказанного старшим лейтенантом. Ефрейтор застыл с округлившимися от удивления глазами:

— Так вы че, тот самый Берия, что ли?! Ну, который со Сталиным в КГБ диссидентов расстреливал?! Не понял... А это... как вообще?! Не, ну я в натуре не понял... это вы что, к нам в будущее попали?!

Со стороны Лаврентия Павловича раздался негромкий всхлип, не то сдавленный кашель, не то с трудом сдерживаемый смех. Крамарчук прикрыл глаза. Приехали. Если сейчас Берия спросит его о Сталине, а тот ответит... что-нибудь, то... Впрочем, нет, это вряд ли, при Захарове с Качановым он великое имя трогать не станет.