наклонила голову и вернулась на свое место.

— Если бы она была в жюри, нас бы точно выпихнули на общегородской смотр, — шепнула Кристина.

Однако Нонна Максимовна не являлась членом жюри, а находилась в зале просто как зритель. Она сидела в кресле совершенно неподвижно, и ее равномерно завитые букли сзгши напоминали парик, висящий на болванке.

Торжественная часть наконец закончилась. Светлана объявила первый номер — фольклорный ансамбль одной из школ района.

На сцену выбежали маленькие девочки в вышитых рубашках и разлетающихся юбочках, а следом мальчики в сапогах и лихо заломленных набекрень фуражках. Девчонки дружно и громко притоптывали ногами, обутыми в красные туфельки, парнишки сосредоточенно ходили вприсядку вокруг своих партнерш.

Танец закончился так же неожиданно и быстро, как начался. Не успела последняя пестрая юбочка скрыться за кулисами, Светлана уже вновь стояла у микрофона.

Поначалу Ася смотрела на сцену внимательно и с интересом, но после пятого номера ей стало скучно. Дети выступали четко и слаженно, были отлично и дорого одеты, но в их песнях и танцах напрочь отсутствовали живость и непосредственность, вытесненные многочасовой, суровой муштрой.

«Мои будут выглядеть точно так же», — обреченно подумала Ася и вздохнула.

Тронула ее лишь одна девочка, исполнявшая под гармошку народные песни. Худенькая, стройная, как тополек, с длинной русой косой, спускающейся ниже пояса, она так умело, по-взрослому держала паузу и в то же время пела настолько искренне и пронзительно, что на глаза невольно наворачивались слезы. И песни ее были грустные, протяжные, о нелегкой женской доле.

Девочке долго хлопали и даже кричали «Браво». Видимо, она привыкла к успеху, потому что кланялась не спеша, с достоинством, придерживая рукой свою роскошную косу.

Ася дождалась, пока юная певица покинет сцену, и вышла из зала.

За дверью артистической было подозрительно тихо. Ася осторожно заглянула вовнутрь.

Девочки сидели кучкой, сгрудившись вокруг Маши, а та, раскрыв старый, потрепанный томик, вполголоса нараспев декламировала:

— …Я слышу шум. — Синьора, уходите

Из этого гнезда заразы, смерти,

Оцепененья. Власть, которой мы

Противиться не можем, наши планы

Расстроила. Иди же, дочь моя,

Твой муж лежит здесь мертвый так же, как

И граф Парис. Идем скорей, тебя

Я помещу к монахиням в обитель.

Не спрашивай подходит стража к нам.

Идем, идем же, добрая Джульетта…

Лица у девчонок были серьезными и сосредоточенными. Позади всех у окна стояла Диана с заново накрашенными глазами и тщательно наложенным гримом. Она шевелила губами, беззвучно повторяя про себя то, что Маша произносила вслух.

Ася на цыпочках, стараясь не обнаружить своего присутствия, сделала несколько осторожных шагов и укрылась за шкафом.

…Что это

У милого в руке? А! Склянка с ядом!

Вот как с собой покончил он… О, жадный!

Ты выпил всё, ни капли не оставил,

Что помогла б мне за тобою вслед Отправиться. —

Прильну к твоим губам:

Быть может, есть на них довольно яда,

Чтобы меня убить. — Они теплы!

…Шум! Ну, так я потороплюсь. О счастье:

При нем кинжал! Вот где твои ножны.

Заржавей там, а мне — дай умереть…

Маша хотела читать дальше, но Диана неожиданно перебила.

— Погоди, я не понимаю. — Она протиснулась вперед. — Что у них обоих, крыша поехала? Им же так мало лет, вся жизнь впереди, а они травятся, закалываются…

— Дура ты, — резко проговорила Алена — они друг друга любят.

— Не верю я в такую любовь. Это все Шекспир придумал, а в жизни иначе.

— Да ты-то откуда знаешь, как в жизни? — насмешливо проговорила Маша.

— Знаю. — Диана мрачно глянула на подругу. — У меня сестра сначала с одним парнем встречалась, стихи ему сочиняла, ночью слезы лила в подушку, а как он в армию ушел, у нее теперь другой, с «мерсом».

Она обвела взглядом притихших девчонок и добавила с сознанием собственной правоты;

— Ее бывший, Костик, тот, который служит, тоже не унывает. Приятели к нему ездили, говорят, девушку себе завел, из местных. А сестру обещал поколотить, когда вернется.

— Не судить же обо всех по твоей сестре, — горячо возразила Ира, — у меня брат вон женился недавно и жену свою знаешь как любит!

— А она его?

— И она.

— Ну не знаю, — Диана презрительно скрип зла губы, — ерунда это все. Ладно, — она села на место, — читай дальше.

Маша открыла было рот и тут заметила Асю.

— Анастасия Витальевна! Что, уже пора?

— Пока еще нет, но нужно быть готовыми.

— А мы туг повесть читали. — Маша протянула книжку.

— Вижу. Вижу и радуюсь.

— Дианка только все портит, — Маша обиженно надула губы, — сначала ревела, теперь всякие гадости говорит. Только бы завести всех!

— Ты не права, Маша, — Ася подошла к девочкам поближе, — Диана внимательно слушает то, что ты читаешь. И пытается разобраться, уяснить для себя все, что ей непонятно. Если человек спорит, значит, он уже неравнодушен. Правда, Диана?

Та нехотя кивнула.

— Вставайте, разомнемся. Осталось минут десять до выступления.

Девчонки послушно вскочили со своих мест. Ася сделала с ними несколько упражнений на растяжку, потом заставила глубоко подышать, расслабляя мышцы.

— Всё. Идемте.

Она провела выступающих по лестнице наверх, за кулисы.

— Где вам лучше, чтобы я была? Здесь или в зале?

— Здесь! — зашелестели девчонки.

— Лучше в зале, — громко проговорила Диана, — увидите, над чем столько трудились.

— Ты права, — Ася улыбнулась, — не забудьте про спины и помните: главное — перевоплотиться, почувствовать себя в роли. А все остальное — ерунда.

Она поспешила по узкому темному коридору к боковому входу.

Светлана уже стояла на сцене. Ася лишь услышала самый конец ее фразы: «…Хореограф Анастасия Романова. Солисты Мария Степченко и Диана Головлева».

Раздались аплодисменты. Медленно погас свет, сцена осветилась кроваво-красным. Оглушительно грянула фонограмма.

Из-за кулис показалась Алена, наряженная в свинцово-серый бесформенный балахон. Именно она выводила теперь девчонок на танец рыцарей вместо Дианы.

За ней монолитной колонной двигались Ира, Женя, Катюша — на лицах серый грим, в руках блестящие мечи — обклеенный фольгой картон.

…Красное на сером — эффект стали и крови, свет прожекторов отражается блестящей тафтой, основой, на которой держится костюм. Страшно. Неотвратимо. Бессмысленно. Как бессмысленно и бесчеловечно любое кровопролитие…

Ася вдруг поймала себя на том, что совершенно не волнуется. Она наблюдала за ученицами так, будто не имела к ним никакого отношения, не была создателем того, что сейчас происходило на сцене. Просто смотрела, внимательно, с интересом и любопытством, как смотрят захватывающий фильм или увлекательный спектакль.

Танец закончился, зал дружно захлопал. Пожалуй, так дружно и громко хлопали только юной Полечке Соколовой, пленившей зрителей своими печальными песнями.