запрещала, но отделаться от которых не могла, как не могла она отделаться омерзительного и вездесущего запаха крови.

Рано или поздно ей и её сестре придётся убить друг друга.

Для них это было предначертано с рождения. Они были как ядовитые насекомые, которых бросают в одну клетку, чтобы они перетравили друг друга и, чтобы вывести, таким образом, наиболее ядовитую тварь.

И точно также, как и в случае с насекомыми, победитель обязан будет съесть проигравшего. Съесть его сердце.

Снова девушке представились механические движения ножика её сестры, механические движение её челюсти, то, как ровно подрагивает её горло, когда она глотает мясо… Интересно, эта женщина и её будет также есть? Также механически? А мать, мать, которая была самой ядовитой гадюкой, которая называет её «драгоценной девочкой» и растит её на убой, — она и тогда будет улыбаться своей поганой улыбкой?

Бессмертное сердце девушки заныло. Она прикусили губы и вдруг ей снова вспомнился юноша, который бросился грудью на гиганта, защищая девочку — у него с ней были похожие волосы, возможно она была его сестра, или может быть даже дочь, кто знает, как плодятся люди… Младшая принцесса встала на месте.

Вдруг она повернулась и пошла совершенно другим коридором.

Она прошла сквозь ряды почтительных слуг и спустилась на самые нижние этажи замка, а потом ещё ниже, почти в погреба. В нос ей ударил жар и неприятный, ненавистный ей запах крови.

Девушка отворила железную дверь и вошла на кухню.

И сразу и жар, и кровь обладали её с утроенной силой, так что она даже поморщилась.

Кухня была большим, но очень дымным и душным помещением. В тумане сновали высокие тени. Раздавался слаженный, ритмичный шум. Работали большею частью зомби. Девушка увидела одного зеленоватого бугая, который просторными взмахами тесака рубил склизкое мяса, а потом сжимал его своими большими ладонями и выдавливал кровь в ведёрко.

Младшая принцесса принюхалась, поморщилась и уверенно пошла в одном определённом направлении. К ней пробовал пристать здешний рабочий, один из немногих, обладающих разумом, — она отмахнулась от него и перед нею вырос большой чугунный котёл, стоявший на слабом пламени; девушка запрыгнула на его краешек и заглянула внутрь.

Там, внутри, в чистой воде качались и сжимали друг друга два оголённых тельца. Худощавый юноша прижимал девочку в свою грудь и сам барахтался среди воды; девочка жмурилась и вжималась лицом в его грудь, а над ними нависал, помешивая содержимое котла, слеповатый зомби.

— Вылезайте, — сказала девушка голосом, который ей самой показался каким-то неловким.

Пара не пошевелилась.

Тогда младшая принцесса нахмурилась и резко схватила юноша за шею, и сама бросила его на землю. Тот не отпустил свою сестру, или дочь, или кто там она ему и даже не открыл глаз; его лишь пробрала дрожь, когда он оказался на холодном камне.

Юноша был кожа да кости, — причём кожа его была очень белой и нежной. Пока принцессу держала его за шейку, она выловила толстую дрожащую венку. Юноша был очень женственным, но он очевидно был самцом.

Девушка прыснула, сдёрнула со стола скатерть, разорвала её на куски и бросила человеку:

— Одевайся, — сказала она.

Юноша не шевелился.

— Тебе говорю, одевайся, — глаза принцессы вспыхнули красным. Юноша дрогнул и медленно раскрыл веки. Перед ним предстала прекрасная беловолосая девушки в красном. Он растерянно приоткрыл рот, заметил рваные белые куски ткани, быстро кивнул и начал шустро завязывать их вокруг себя и вокруг девочки.

Принцесса меж тем присмотрелась к его лицу. Оно и вправду было немножко женским. Его волнистые, мокрые чёрные волосы спадали на глаза. А девочка… Принцесса прищурилась: у девочки был открыт только один глазик, и открыт едва-едва, — а второго у неё не было, только бурая впадинка.

Сразу же девушка вспоминала глаз, который съела совсем не давно, во время обеда, и странное чувство одолело её, но потом младшая принцесса пригляделась и увидела, что оставшийся глаз девочки был голубым. И вновь: непонятный вздох облегчения.

— За мной, — сказала девушка и пошла на выход. Вскоре за ней захлопали ноги.

Девушка взошла на свою башню, не обращая внимания на удивлённые и ухмыляющиеся глаза встречаемых слуг, и закрыла за собою дверь. В её покоях не было окон, но горела свежая свечка, капая на землю воском. Белейшая кожа юноши и девчушки переливалась её маслянистым пламенем. Они зажались в уголок. Девочка жмурилась, юноша боязливо смотрел на принцессу, но помимо страха ещё какое-то чувство мелькало в его глазах… Принцесса прикрыла веки, подумала и спросила:

— У вас есть… Имя?

191. Антракт; История 4

191. Антракт; История 4

Артур присел. Не потому, что он устал, нет. Хотя… Наверное, именно поэтому. История была в меру занимательна, но маг всё же предпочёл бы услышать её в сокращенном варианте, — наблюдать за действом своими глазами было утомительно.

Мужчина вообще предпочитал, чтобы ему рассказывали, а не показывали. По крайне мере если рассказчик хороший. И особенно если речь идёт о банальностях. Ведь очевидно, что вечером небо темнеет. Так зачем об этом писать? Можно ведь ограничиться простым «наступил вечер». И всё. Вот и с этой историей то же самое: рассказ про то, как девочка встретила мальчика был примерно настолько же заурядным, как то, что вечером, знаете ли, небо темнеет. И снова, нужен хороший рассказчик; его рассказчик, к сожалению…

Ха…

Артур отвернулся от сцены, на которой нежный и добрый юноша пытался знакомиться с прекрасной, но очень честной, — со всеми, кроме самой себя, — и грозной девушкой и взглянул на Кровавую Императрицу.

Нынешнюю.

Белая женщина смотрела на образы прошлого с небывалым для себя интересом, с трепетом и с некой запрятанной за ним глубокой печалью. Она боялась делать лишние движения, как будто ей было страшно сломать хрупкие и расплывчатые картины прошлого, но в то же время в ней была тревога и было желание, вероятно, подсказанное её ослабшим от недоедания разумом, вмешаться и попытаться что-то изменить.

Мальчик и девочка, Адель и Адам, улеглись в уголке покоев младшей принцессы, на грубых камнях. Девушка смотрела на них хмурыми глазами, не столько недовольными, сколько растерянными. Она немного помялась, вытянула из пола кирпич, вынула спрятанную за ним шкатулочку, открыла и трепетно обнажила старые ножницы.

Они были потёртые, но ещё не ржавые.

Девушка взглянула на них, как будто размышляя о чём-то. В её глазах мелькнули воспоминания, а потом взгляд её наполнился решимостью. Она вдруг повернулась и вышла за дверь, и с таким грохотом её захлопнула, что брат и сестра