Ведь существовала некогда морская корова…

— Да? — глаза сделались еще круглее и больше. — А… куда она делась?

— Выдоили досуха, — мрачно ответил Елисей Витольдович.

— Но моржи остались! — Савва Тимофеевич явно не желал отступать. — Или, говоря о северных широтах… и удойности… те же киты или косатки? Они дали бы куда больший выход продукта.

— А как вы себе процесс доения косатки представляете? — разговор даже начал нравится Елисею Витольдовичу этакой… абстрактностью и свободой полета научной мысли. — Тут уже не доярки нужны будут, а боевые пловцы… боевые доярки?

… Анатолий Степанович Михрюта, командир специального отряда боевых пловцов, слушавший передачу краем уха, подавился борщом. И откашлявшись, представив себе грядущий выверт карьеры, будущее, в котором он устремляется за десятиметровою косаткой с доильным аппаратом наперевес, крепко призадумался об увольнении. Или хотя бы переводе.

Скажем, в десантуру.

Или еще куда…

Главное, чтоб не боевым дояром.

— … допустим. Но остаются же тюлени! И выход продукта был бы выше, и изначальные затраты… — Савва Тимофеевич оперся на боковину кресла.

Ведущая затравленно поглядывала на часы, на которых оставалось еще минут пять.

— А знаете! — приступ вдохновения у Елисея Витольдовича не иссяк. — Это и вправду интересный вопрос! До крайности… почему бы вам не принять участие в проекте? Возглавить альтернативную линию? Я думаю, что многие будут рады вашему непосредственному участию! Вам и вашей команде выделят место на базе, и ресурсы…

Савва Тимофеевич сглотнул.

— Тем паче проект находится под личным контролем Императора… и он будет рад найти такого мудрого руководителя…

Савве Тимофеевичу вспомнился вдруг родной кабинет, ремонт в котором планировался на лето. И квартирка собственная в доме на Царском проспекте. И в целом жизнь спокойная, тихая даже.

Устоявшаяся.

И менять её на севера ради… чего?

— Это… весьма заманчивое предложение. Но… вы верно указали, что мой собственный проект нуждается в доработке, что требует постоянного внимания… присутствия — но Савва Тимофеевич не достиг бы нынешних высот, если бы не умел использовать чужие идеи с выгодой. — Однако я знаю, кто сумеет сполна раскрыть весь потенциал идеи!

А то ишь, критиковать начальство повадились… надо будет составить списки.

Заверить.

И отправить самых умных на Севера. Пусть там хоть удойных пингвинов выводят, хоть косаток с моржами, главное, что подальше…

И подольше.

— Благодарю вас за интереснейшую дискуссию! — ведущая встрепенулась. — Давно наша передача не была столь… познавательна!

Уже после передачи, вдохнув свежего, пахнущего бензином и городской пылью, воздуха, Елисей Витольдович смахнул с чела пот, подхватил папочку, заботливо сунутую помощником, и подумал, что все-то прошло и неплохо.

Своебразно, конечно, но…

Чего только по телевизору не показывают. Он вон давече самолично смотрел передачу про заговор рептилоидов. И главное, такую убедительную, что до сих пор сомнения не отпускали. Не относительно заговора, но того, не является ли любезная теща, Анна Никифоровна, представителем иной цивилизации…

— А весело получилось, — Савва Тимофеевич тоже платочком обмахнулся. — Я бы сказал… энергично. Как в молодости. Ты про лаборатории не шутил?

— А что, есть кого спровадить?

Сам Елисей Витольдович тоже список составил, раз уж проект подсунули под надзор вверенного ему министерства. Вот и будут надзирать со всем старанием.

— Будто сам не знаешь… эх… раньше времена были… нажрался, подрался… девки… а теперь что? Порой вздохнуть вольно неможно, чтоб без доносу-то.

— Часто пишут?

— Частенько…

— Взятки?

— То взятки, то студентки… шастают, глазки строят, а чуть что, так сразу жалоба. Мол, домогательства и всякое этакое… я уж и глядеть на них боюсь, не то что всякое этакое, — передразнил Савва Тимофеевич. — Вот, ушлю самых… радеющих за общественную справедливость, глядишь, и дышать легче станет. Спасибо.

И руку протянул.

А Елисей Витольдович пожал её, аккуратно так.

— Извини, что я раньше-то… — сказал Савва и вполне искренне.

— И ты, что я потом-то…

— Мир?

— Мир…

Солнышко припекало, а время близилось к полудню.

— Может, ну его? — Савва Тимофеевич прикрыл глаза ладонью. — Тут недалече ресторация одна есть, дюже приличная. Посидим? Поговорим? Списки сверим опять же…

И Елисей Витольдович подумал, что мысль-то в целом разумная.

Неплохая мысль.

— Только я не пью… — на всякий случай предупредил он.

— Язва?

— Хуже… теща… слушай, а ты вот, как ученый, скажи мне… рептилоиды — они ж выдумка?

Глава 13

Где две глобальные общероссийские проблемы вступают в некоторую конфронтацию

Глава 13 Где две глобальные общероссийские проблемы вступают в некоторую конфронтацию

«Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь, что есть такие люди, у которых голова — лишь декоративное приложение к жопе».

Из частного разговора.

Когда дорога стала уже, Иван почти и не удивился. Его охватило какое-то престранное душевное равнодушие, даже будто бы фатализм. Он сбросил скорость и первое время даже старательно объезжал ямины, которых хватало.

Бер уже не пытался закидывать ноги, но обеими руками держался за сиденье, только изредка выдавал что-то:

— Как так можно…

— Как? — уточнил Иван.

— Чтоб одна колея шла вверх, а другая — вниз? Это противоречит здравому смыслу и логике!

Дорога как таковая давно уж исчезла, превратившись в узкую выбитую в жирной земле колею.

— Знаешь… дядя говорит, что Россию надо не логикой понимать, а душою…

— Я её пока только задницей чувствую…

Задница и вправду болела, и так, как не болела даже когда Иван учился верхом ездить. Он до сих пор не очень понимал, зачем это было нужно. Но бабушка заявила, что приличный аристократ просто-таки обязан уметь ездить верхом.

И в кои-то веки Иван не решился спорить.

Так вот, седло, казалось, было помягче сиденья этого машиномонстра.

А впереди показалась лужа. Такая… обширная, явно претендующая на нечто большее, чем краткое существование меж двумя ливнями. Она обжила обе колеи, заполнив их и выбралась за края, притопив и поле.

— Разгон возьми, — присоветовал Бер, когда Иван остановился.

Вот не внушала ему лужа доверия.

Категорически.

— Думаешь? Может, сначала поглянем…

Взгляд остановился на резиновых сапожках, что выглядывали из-под сиденья. И на рюкзаке, где явно должно было быть что-то съедобное. Пирожки давно уж растворились в недрах желудка…

— Если хочешь — гляди, а у меня кроссачи новые! Фирма! — Бер задрал штанину, демонстрируя белоснежные кроссовки. И вид их явно