гвардейской 13-ой отдельной истребительной эскадрилье, за боевые подвиги, организованность, дисциплину и образцовый порядок с вручением особого знака отличия гвардейского знамени. Теперь мы стали именоваться 13-ой отдельной гвардейской истребительной эскадрильей специального назначения. Народ воодушевился настолько, что, казалось, прикажи и они голыми руками разорвут в клочья всё Люфтваффе.

Ещё два дня ждали, когда с завода перегонят для нас новые самолёты. Наши было решено списать. Облётывать новые машины начали 2-го октября. В этот же день немцы начали наступление на Московском направлении.

3-го октября вечером получили приказ вылететь утром следующего дня в Кубинку. Задача ставилась прикрыть Москву с этого направления. Я даже несколько раз перечитал текст приказа. Смысла в нашем перебазировании туда именно сейчас не было. Вернее пока не было. Днём немцы бомбить столицу не рисковали, предпочитая действовать ночью. А вот у нас в эскадрильи опыт ночных полётов был только у двоих; у меня и у Гоча. Ну и много мы новоюем вдвоём? Зато чуть позднее, когда немцы подойдут вплотную к Москве, наше присутствие в той же Кубинке очень даже будет кстати. Бывал я там в своём прошлом-будущем. Пару раз по службе на аэродроме в новом городке и один раз в качестве туриста в танковом музее. Насколько я помнил из истории, Кубинку немцы не возьму.

Прилетели в Кубинку, на этот раз, без транспортника. Смысла гонять его за 60 километров не было. Техники прибыли на новое место на автотранспорте, отстав от нас лишь на несколько часов. Встретили нас, можно сказать, с распростёртыми объятиями. Многие уже были о нас наслышаны, так что никаких проблем не возникло. Разве что к нашей стоянке началось, буквально, паломничество. Все хотели посмотреть на наши истребители, украшенные рядами звёздочек по числу сбитых. Ну а мы с удовольствием привлекали этих «паломников» к работам по устройству землянок для личного состава и навесов для самолётов из макскировочных сетей, которые мне удалось буквально с боем вырвать из цепких лапок интендантов. Пока есть такая возможность, надо обустраиваться. Со старшиной Федяниным на будущее решили соорудить что-то вроде полукапониров для каждого истребителя.

Как раз прикидывали с Кузьмичём объём работ, когда к нам подошёл хмурый Гайдар. К слову сказать, нашего комиссара народ любил. И не только за то, что он любимый многими, особенно молодёжью, писатель, но и за то, что не смотря на свой статус и звание он, когда было нужно, одевал комбез техника и наравне с ними копался в моторах, чистил авиапушки и пулемёты, набивал патронами ленты. Да и характер у него был общительный и весёлый и от стоянок самолётов то и дело слышался смех.

— Что, Аркадий, ты не весел? Что головушку повесил? — в присутствии Кузьмича я мог себе позволить такое панибратское обращение. Да и так у нас в эскадрильи особого официоза не было.

— В столовой был, — буркнул Гайдар, усаживаясь рядом на лавочку.

— Так из столовой наоборот надо приходить в хорошем настроении, — схохмил я, — Или тебе компота не налили?

— Паникёры они, — зло бросил он, — Случайно услышал разговор вольнонаёмных. Говорят, что надо родных в Москве предупредить, чтобы из города уезжали побыстрее. Москву, мол, сдадут немцам.

— Ну а ты что?

— А ничего, — казалось, что Аркадий вот-вот взорвётся, — Ушёл я по-тихому. Испугался.

— Чего испугался? — пришла моя пора удивляться.

— Не чего, а кого. Себя я испугался. Как услышал такие разговоры, так чуть в голове не помутилось. Ты же знаешь мою историю. Вдруг сорвусь и наворочаю дел. Эх, хреновый из меня комиссар. Не нашёл слов, чтобы возразить, — Гайдар вздохнул и опустил голову.

— Ну насчёт того, что не нашёл что сказать, это действительно хреново. А вот касаемо того, какой ты комиссар, то это не тебе, а вон им судить, — я кивнул в сторону техников, дружно таскавших брёвна на перекрытие землянок, — А знаешь, пойдём в столовую, да чайку попросим. Там и покумекаем, что и кому говорить надо.

В столовой кроме чая нам выдали по пышной сдобной булочке с маслом. Эх, хорошо быть лётчиком в Красной армии. Вот что-что, а кормят хорошо.

— Вон те, — Аркадий чуть заметно кивнул в сторону двух посудомоек, гремящих какими-то кастрюлями.

— Спасибо, девицы-красавицы, — громко поблагодарил я, когда почаёвничали, — Булочки просто объедение. Ел бы и ел, да боюсь меня потом самолёт в воздух не поднимет. Ну а на то, что тут некоторые несознательные граждане говорят, что Москву сдадим, — я чуть повысил голос не глядя на замерших посудомоек, — то спешу их успокоить; Москвы немчуре не видать как своих ушей. Несколько дней назад я был у товарища Сталина и краем уха слышал, как там обсуждали проведение парада на 7-е ноября на Красной площади. Так что немцы если и войдут в Москву, то только в колонне военнопленных. И прекращайте разводить панику, — последнюю фразу я говорил уже глядя в упор на побледневших женщин, продолжавших держать в руках только что отмытые кастрюли.

— Илья, а про парад это правда? — спросил Гайдар, когда мы шли к своей стоянке.

— То, что якобы слышал, то нет. А вот то, что парад будет, то это правда. Это святая традиция и никто её нарушать из-за каких-то там немцев не будет.

На ужине, а нам в столовой выделили отдельные столы, появились новые действующие лица. Несколько лётчиков, явно только что проснувшихся, с интересом и как-то слегка свысока посматривали в нашу сторону. Ну ещё бы им не смотреть свысока, ведь они, как я понял, были ночниками. Элита, можно сказать. А мы были, по своему обыкновению, в технических комбинезонах поверх гимнастёрок. Награды, естественно, видно не было, только петлицы выглядывали из-под расстёгнутого ворота комбеза.

— А вы кто такие будете? — один из ночников подсел к сидящим чуть отдельно Суворову, Смолину, Филимонову и Санчесу. Видимо решил, что они помоложе и званием пониже и на них можно слегка надавить авторитетом.

— Вам вот на помощь прилетели, — Суворов незаметно перемигнулся с Санчесом, — Говорят вы тут без нас не справляетесь.

— А вы летать то умеете? — к беседе присоединился ещё один из местных.

— Та ни, — подражая малоросскому говору, по обыкновению прищурившись, ответил Филимонов, — мы так, низэнько. Вы, дяденьки, не серчайте, мы быстро научимся. А вы к нам в гости приходите, да уму-разуму поучите.

И ведь пришли. Любопытно им, видите ли, стало, что это за желторотиков к ним прислали. Пришли и остановились как вкопанные и отвисшими челюстями. Мой то самолёт стоял с краю, вот на него первого они и натолкнулись. Мало того, что окраска необычная, так ещё и