Бойня на подходе к Вязьме вышла знатная. Мы связали боем «мессеров», сходу завалив шестерых, а ерёминские на «ишачках», «чайках» и пятёрке «МиГ-3» устроили форменное избиение бомбардировщиков, не отвлекаясь на истребители сопровождения. Немцы были вынуждены вывалить весь свой груз в чистое поле и развернуться назад, где их с распростёртыми объятиями уже ждали.

Итогом боя стали 29 сбитых бомбардировщика противника и 22 истребителя. Ерёминские потеряли семь истребителей и четыре штурмовика. Трое лётчиков убитыми. 13-я эскадрилья потерь не имела, хотя пробоин привезли изрядно. Из кабин истребителей нас буквально доставали техники и оружейники, настолько мы вымотались.

— Ну как там, Илья? — спросил Кузьмич, помогая мне устроить поудобнее на расстеленном под крылом брезенте и заботливо протягивая фляжку с прохладной водой с добавлением глюкозы.

— Нормально там, Кузьмич, — я одним глотком буквально влил в себя чуть сладковатую воду, — Немчуры набили просто жуть. Аж посмотреть приятно, — я поискал глазами у кого бы ещё стащить фляжку с водой, но Федянин к такому был готов и жестом фокусника буквально из воздуха материализовал ещё один сосуд. Кстати, стеклянный. Здесь вообще у многих на поясе стеклянные фляжки. Водичка на этот раз была чуть подкисленная какими-то ягодами и приятно освежала.

Рядом устало буквально рухнул прямо на примятую траву Юсупов, а следом за ним подошли Шилов, Гуладзе и Гайдар.

Молча сидели и заново переживали тяжёлый бой. Вид у парней был хоть и изрядно помятый, но откровенно обалделый. Они и сами не верили, что смогли порвать в клочья такую армаду противника. Если честно, то я и сам был изрядно удивлён. Казалось бы, чего можно добиться двумя неделями, пусть напряжённых, тренировок. Ну освоили по верхам новые тактические приёмы, разучили до автоматизма несколько фигур высшего пилотажа, чему, кстати, в лётных училищах практически не учат. Тут в этом плане главное безаварийность, так что курсантов учат «взлёт-посадка» и умению плааааавненько пройтись по квадрату, да слегка тренируют в стрельбе. Мы же готовились именно воевать, нещадно выжимая из машин всё, на что они способны на вертикалях и ещё чуточку больше, а результат на выходе получился просто ошеломляющий. Или, может, так сложились обстоятельства, что люди подобрались уникальные? Не знаю. Ответа на это у меня нет, но можно с уверенностью сказать, что свой экзамен эскадрилья сдала с самыми высокими баллами.

— Ну что, орлы, как вам фронтовой отдых? — вспоминая слова Гуладзе спросил я, чем вызвал смешки у командиров звеньев.

— Я такой отдых не променяю ни на один курорт, — потянувшись и разминая плечи произнёс Шилов. Это послужило спусковым крючком и мы в полный голос захохотали, сбрасывая нервное напряжение. Наступил откат после боя. От смеха на Гуладзе напала икота, что вызвало новый взрыв хохота. Один лишь Гайдар сдержанно посмеивался и с пониманием глядел на нас. Наконец кое-как успокоились и разошлись писать отчёты. И никуда от этого не денешься. Учёт важен, особенно на войне.

По всему выходило, что на нашем счету было восемнадцать «мессеров» и семь бомбардировщиков. Из них два «мессера», один «хенкель» и один «юнкерс-88» были мои и два «Ме-109» завалил Кортес. В том, что подтвердят, сомнений не было. Весь бой проходил над нашей территорией.

Уже возвращаясь из столовой после ужина обратил внимание на сидящих отдельной группой местных лётчиков и технарей, что-то обсуждающих. Похоже собрание проводят либо партийное, либо, что вероятнее всего, учитывая молодой возраст собравшихся, комсомольское. У нас в эскадрильи тоже есть и партийная и комсомольская ячейки. Гайдар, как только прибыл в расположение, сразу озаботился этим вопросом, да ещё и мне выговорил наедине. Кое-как отговорился тем, что процесс формирования и подготовки съедает всё свободное время. А ведь это мог быть залёт и залёт, по нынешним временам, серьёзный. В итоге парторгом выбрали старшину Федянина, а комсоргом стал младший лейтенант Сударь. Я, кстати, тоже ношу в кармане комсомольский билет.

Утро нового дня принесло небольшой дождик. Пока погода не позволяла подняться в небо, провели подробный разбор вчерашних боёв. Расположились под брезентовым навесом и там с деревянными модельками самолётов в руках каждый рассказал о проведённых им маневрах. Радовало то, что народ находил ошибки и тут же звучали предложения, как было бы эффективнее выполнить ту или иную атаку или маневр уклонения. Покритиковали и меня, когда настала моя очередь. Сразу нашли несколько ошибок. В самый разгар, так сказать, дискуссии, меня дёрнул за рукав сидевший рядом Санчес и мотнул головой в сторону. Под самым краем навеса, едва укрывшись от мелкого дождика, стояли полковник Ерёмин и майор Протасевич и с интересом наблюдали за происходящим.

— Извините, товарищи, не помешаем? — заметив, что я обратил на них внимание спросил Ерёмин, — Очень уж интересно у вас здесь.

Полковнику с майором тут же уступили место и разбор полётов продолжился. Протасевич то и дело что-то чиркал у себя в блокноте.

— Слушай, Илья Андреевич, а как ты посмотришь, если я своих к тебе пришлю, чтобы послушали? — спросил Ерёмин, когда все разошлись, — Пусть поучатся.

— Хорошая идея, Иван Сергеевич, — согласился я, — Мы из своей работы тайны не делаем, поэтому расскажем и покажем всё, что сами знаем и умеем. Вот вечерком после полётов пусть к нам и подтягиваются.

Ближе к обеду небо как-то резко очистилось и спустя пол часа от утреннего дождика не осталось и следа. Мы уже собирались вылететь на свободную охоту, когда над ВПП показался УТИ-4 (двухместный учебный вариант истребителя И-16) в сопровождении пары И-16. Сходу зайдя на посадку, двухместный «ишачок» подрулил к штабу авиагруппы. Почти сразу оттуда в нашу сторону стартовала полуторка. Как оказалось прилетел командующий авиацией Западного фронта полковник Науменко, назначенный на эту должность после того, как бывший командующий генерал-майор Копец[26] застрелился в первый же день войны.

Прилетел командующий, как оказалось, по наши души. Свидетелем боя над Ярцево оказался генерал-майор Рокоссовский[27], командующий оперативной группой войск. Он связался с командующим ВВС фронта и поинтересовался, что это за авиачасть такая, с самолётами с красными крыльями так лихо воюет. Полковник Науменко, в свою очередь, позвонил в Холм-Жирковский, где ему поведали о количестве сбитых немецких самолётов прилетевшей отдельной эскадрильей. В первый момент он не поверил и чуть не матом потребовал дать ему реальные данные, а не выдуманные.

Получив вновь тот же ответ, он не выдержал и решил сам посмотреть, что это за чуды-юды такие объявились, что семерых одним махом побивают.

Пришлось мне с Санчесом остаться и ехать в штаб предстать