какое-то время даже бежали вместе: лысый подставил раненому плечо и практически пер его на своем загривке. До тех пор, пока Котел сам его не оттолкнул, давая понять: я, дескать, в порядке, могу двигаться и сам. Именно в этот момент Яшка споткнулся в третий раз, но моргнуть не успел, локоть крепко и больно стиснули стальные пальцы, вновь не позволившие ему вспахать носом дикую целину.

Как только вломились в чащу, как стадо кабанов с оглушительным шумом и треском ломая подлесок, Яков бросил беглый взгляд через плечо. Строго говоря, он хотел лишний раз успокоить себя, убедиться, что опасность миновала. Но сделал только хуже.

Вдоль обоих берегов реки в их сторону бежали люди. Много. Десятка два, если не больше. Все с оружием. Передние держали на привязи собак, которые, поминутно припадали к земле. Когда цепочка, двигавшаяся по их берегу, достигла того места, где беглецы выбрались из воды, псы свирепо залаяли и принялись чуть ли не вырывать у хозяев поводки, устремляясь по найденному следу.

— Что примерз, леший! — яротный шепот у самого уха резанул слух. — Сейчас нагонят!

Перстень без особых церемоний цапнул книгочея за загривок и швырнул в сторону чащи. Сам задержался ровно на миг, деловито окинув взглядом погоню. Монашка настиг в два прыжка.

— Хорошо, не раньше нагнали, — бросил он на ходу. — В лесу из луков не особо постреляешь, а на этой прогалине были бы как на ладони. Худо, что собаки…

Теперь каждому приходилось двигаться самостоятельно — Перстень держался в нескольких шагах позади, не спуская глаз с преследователей. Несколько раз книгочей упускал его из виду, постоянно утешая себя тем, что виной тому треклятые деревья и густые кусты. Он даже обрадовался, когда вдруг понял, что просветы меж деревьями увеличились, а кусты орешника не казались больше непроходимым воинством, грозно ощетинившимся копьями веток да сучков. Радовался до тех пор, пока не осознал: сквозь куцый строй деревьев на него насмешливо смотрит обширный простор широкого поля. Рощица оказалась вовсе не спасительным лесом, а совсем узенькой полоской, проскочили которую они на одном дыхании. Как быстро это незначительное препятствие преодолеет погоня, думать не хотелось совсем. Яшка снова замер на месте, от ужасных предчувствий надвигающейся неминуемой беды не в силах сдвинуться ни на шаг. Сначала он сам не понял, как вновь продолжил движение. Потом, в очередной раз услышав над самым ухом надсадные проклятия воеводы, догадался, что это Перстень подхватил его чуть не подмышку, и упрямо тащит вперед, как лиса задушенную куру. Смысл слов, которые на ходу выплевывал варвар с всклокоченной бородой, дошел до него не сразу — лишь после того, как лысый тряхнул его хорошенько и гаркнул почти в ухо:

— Оглох ты, что ли?!

Еще раз взглянув в глаза монашка и удостоверившись, что тот уже пришел в себя, Перстень повторил:

— Беги во все лопатки. Понял? Не оглядывайся. Я их задержу здесь, — едва сказав это, воевода без лишнего вежества швырнул тщедушное яшкино тельце вперед. С треском пролетев через подлесок, книгочей приземлился за границей деревьев. Быстро оглянувшись, увидел, как Перстень без особой суеты потянул из колчана за спиной стрелу, приладил на лук, резко вскинул его перед собой, помедлил долю мгновения и выпустил ее в сторону стремительно приближающегося лая и хруста ломаемых кустов.

Нашла ли страшная вестница судьбы свою жертву, он уже не узнал — несся с ветром в ушах вперед, изо всех сил стараясь не отстать от оставшихся двоих беглецов. Хром подставил плечо раненому бугаю. Помянув про себя недобрым словом все чудеса науки, благодаря которым он оказался здесь, Яков, догнав Котла с инвалидом, подхватил дружинника с другой стороны. Тот пытался слабо сопротивляться, показывая жестами, что у него в этой руке должно быть копье, но служка неожиданно легко вырвал древко из его толстенных пальцев и понес его сам. Странно, но оно, вопреки ожиданиям, не путалось между ног и почти не мешало двигаться.

Сколько они так то ли бежали, то ли плелись, сказать было трудно. Яшка боялся оглядываться, чтобы от страха вновь не замереть, как вкопанному. Перстня рядом не было, и напнуть под зад, придав ускорения, никто уже не мог. Хотя и впереди трудно было что-то разобрать. В глазах мелькали красные мухи, перед взором плыл серый туман. Как будто этого было мало, так еще и пот заливал глаза. «Богомолец» упер взгляд в землю, стараясь заранее примечать ямы и кочки, чтобы, не приведи Бог, не запнуться о них. То, что они карабкаются по пологому склону холма, он понял только тогда, когда идти стало гораздо труднее.

— Сейчас поднимемся, а там поглядим, кто кого, — тяжело дыша, пропыхтел Котел.

И лишь тогда Яшка осмелился взглянуть в сторону чахлой чащицы, так и не сумевшей стать им надежным укрытием. К его удивлению, от нее они отдалились на почтительное расстояние. С высоты пригорка люди, выплеснувшиеся из-за стены деревьев, казались копошащимися тараканами. Правда, действовали они куда более осознанно. Собак видно не было: видно, воевода успел-таки их утихомирить. Сам Перстень двигался в их сторону, то и дело останавливаясь, озираясь, уклоняясь от падающих на излете стрел и посылая в ответ свои. Тул уже почти опустел, а расстояние между ним и погоней стремительно сокращалось.

К этому времени троица беглецов уже достигла вершины холма, и теперь вниз взглянул и Котел. Яшка сразу же пожалел, что позволил ему это сделать. Дружинник всхрапнул, как норовистый боевой конь, выдернул из пальцев монашка копье, оттолкнул своих помощников в стороны и, откуда и силы взялись, с низким утробным рыком бросился вниз. Книгочей знал кучу легенд и сказаний о великих битвах и деяниях славных выдуманных воинов, но что сейчас делать ему самому — понятия не имел.

В отличие от однорукого. Тот, ругнувшись сквозь зубы, тоже потрусил обратно, вниз.

Когда Котел добрался до своего воеводы, того уже почти настигли первые враги. Двух из них он остановил, выстрелив в упор из лука. Скупо брызнула кровь, бессильно мотнулись назад пробитые головы.

Швырнув бесполезный лук в лицо очередному разбойнику, Перстень точно рассчитанным движением полоснул страшной помесью косы и сабли по его шее, нагнулся, крутанулся на месте, выхватывая ржавый тесак из-за голенища и отбивая нацеленный в грудь выпад.

На Котла было жутковато смотреть даже издалека. Он ревел, как разъяренный шатун, вращал копьем, будто ветряк крыльями, сметая вокруг себя всех и вся. Но с кривой пикой скоро пришлось расстаться. Когда за спину Перстню зашел один из лесных душегубов и уже занес было над