отбил один удар палаша, увернулся от другого, но выпада кинжалом избежать уже не мог, и этот нанесенный снизу удар должен был стать для него — последним.

— Нет! — прошептал Гэдж.

Звякнула сталь. Невероятным усилием Радбуг сумел поймать лезвие клинка металлическим наручем, но не удержался на ногах — упал, подставляясь под удар, и эльф вскинул над ним палаш…

Дело решали доли секунды.

Гэдж действовал бездумно.

Время загустело вокруг него, как смола. В ладони его невесть откуда оказался не то камень, не то твёрдый ком земли. Он видел меч, сжатый в руке эльфа, видел, как эльф заносит клинок над головой Радбуга, готовый одним взмахом добить поверженного противника — и швырнул камень в эту сжимающую оружие руку, чтобы задержать, отклонить, отвести в сторону смертоносный удар…

Это, кажется, возымело успех: рука эльфа дрогнула, он покачнулся… Радбуг судорожным нырком ушёл в сторону, катнулся вбок, пнул противника под колено…

Эльф сумел не потерять равновесия, выпрямился и отпрыгнул в сторону, но тут же прилетела из темноты орочья стрела, клюнула его в спину, за ней — другая, в бедро…

Секундная задержка оказалась для беглеца роковой.

Эльф пошатнулся.

Подоспевшие орки окружали его — слева, справа, сзади. Гэдж тоже выскочил из-за дерева — и на мгновение встретился с беглецом глазами… Эльф стоял, покачиваясь, пронзенный стрелами, бледный, как призрак, и отчаяние стыло в его взоре — страшное и безнадёжное, как вселенская пустота. Он уже все понял, уже знал, что игра проиграна, что уйти не удастся… вскинул руку — в ней всё ещё был зажат короткий кинжал… и стремительным коротким броском метнул сверкающее орудие — прямиком в Гэджа.

«Ты действительно укажешь этим гнидам дорогу?»

Нет, теперь не укажешь, предатель, вонючий орк.

От острой боли в глазах Гэджа помутилось.

Кинжал вонзился ему в грудь, глубоко под ребра.

Дыхание в его лёгких кончилось разом, как перерубленное. Что-то выкрикнул — по-эльфийски — беглец, что-то хрипло прорычал Радбуг, вновь яростно зазвенело, зазвучало оружие. Перед взором Гэджа все поплыло, мир покачнулся и повернулся вокруг, будто огромный ушат…

Со всех сторон набежали орки, обступили, окружили; откуда-то тёмной угрожающей фигурой надвинулся Хэлкар. Пленник всё ещё держался на ногах, стоял, залитый рваным светом факелов, в центре круга — тяжело дыша и скалясь, словно загнанный, обезумевший от отчаяния зверь. Потом вскинул палаш и, вызывающе глядя на назгула, перерезал себе горло — резко и мгновенно, одним решительным, точно выверенным движением. Никто не успел его остановить.

Алые брызги крови окропили палую листву, тело эльфа безвольно рухнуло, корчась и содрогаясь в короткой агонии, разметывая бурую лесную подстилку, наконец замерло в неподвижности. Беглец был отныне свободен — мертвый.

Гэдж ничего этого не видел. Он задыхался — воздуха в его пробитой груди как будто совсем не осталось. Ощущение застрявшего в теле острого железа было поистине невыносимым, но выдернуть клинок орк не решался, знал — станет только хуже. Впрочем… какая теперь разница? Из раны выбивалась тёплая струйка, и руки Гэджа, судорожно сжимавшие кинжал, стали липкими от крови, но, странное дело, орк ощущал не столько боль и ужас, сколько облегчение — так или иначе всё скоро должно было закончиться.

— Парень! Эй, парень! — Это, кажется, был Радбуг. Живой… и, наверное, невредимый… или нет? Гэдж не знал и не мог разглядеть: вокруг него суетливо топтались, переругиваясь, орки, выясняли, как эльф смог сбежать, и какого лешего задержать его никто не сумел, кроме глупого мальчишки и вшивого полукровки…

Кто-то склонился над Гэджем, отчаянно затряс за плечи.

— Эй, ты чего это? Ты чего? Не вздумай подыхать! Не вздумай, слышишь! Кто мне зелье будет варить, а?

Каграт. Злой, взлохмаченный, посеревший от потрясения — но вряд ли из-за переживаний по поводу постигшей Гэджа участи. В его зеленоватых глазах стоял мутный недоуменный ужас.

— Найди… в лекарской… протраву от червей… — немеющими губами прохрипел Гэдж; судя по тому, как ему не хватало дыхания, и с какой скоростью пропитывалась кровью прилипшая к телу рубаха, он вдруг отчетливо осознал, что варить кому-либо какие-то там зелья ему уже вряд ли придется. — И пей… по унции в день в течение недели… поможет…

— Что? — Каграт явно решил, что Гэдж либо бредит, либо издевается. — Что ты несешь?

Папашу оттеснили в сторону, Гэджа обдало волной холода: над ним склонился Хэлкар. Гэдж физически ощущал исходящие от назгула волны ледяной ярости. Вновь тускло блеснуло на его пальце Кольцо — Хэлкар ввинчивался в сознание Гэджа грубо, бесцеремонно, ничего уже не стесняясь; и вновь Гэдж проваливался в тёмный, лишённый дна ледяной колодец, наполненный смутным ужасом и бесформенными видениями…

В висок его вонзилась пульсирующая игла; Гэдж чувствовал, что его сейчас стошнит. Он был слишком слаб даже для того, чтобы перевести дух, не говоря уж о том, чтобы пытаться сопротивляться. Закончились в его воображении и живописные закаты, и красочные рассветы, и спасительные глиняные плошки…

Наконец Хэлкар отстранился. Кому-то отрывисто бросил через плечо:

— Мальчишка безнадежен, но, по крайней мере, это развязывает мне руки… еще около часа, думаю, у нас есть. Поспешим.

***

— Что-нибудь нашел? — спросил Саруман.

Гарх с отвращением выплюнул на стол металлическую бляшку.

— Вот эта штука тебя устроит? Она там… поблескивала в траве.

— Я не настолько падок на все блестящее, как ты, но вещица занятная, — пробормотал Белый маг. Он поскреб металлическую пластинку ногтем: это была одна из тех блях, которые орки нашивали на кожаные нагрудники. — Где ты её нашёл?

— Там… на полянке в лесу, — туманно пояснил ворон.

— На какой полянке?

Гарх как будто стушевался. Он не слишком хорошо запоминал в темноте дорогу.

— Ну, тут, недалеко… Если лететь на северо-восток… А потом… В общем, дерево там кряжистое на краю… и пенёк такой замшелый… как будто бородой поросший…

— Похоже на Змеиную лощину, — заметил Радагаст, который как раз вошёл в горницу с охапкой поленьев подмышкой. С грохотом опустил свою ношу на пол, чтобы уложить в подпечек, из которого сердито зафыркал недовольный ёж. — Там как раз имеется такой пенек в виде бородатой головы, под ним семейство ужей живет. И ещё…

— Что?

Радагаст как будто замялся.

— Ну, «якорек» там у меня… Одно из заклятий, на которых Завеса завязана…

Саруман в волнении расхаживал по горнице из угла в угол.

— «Якорек», говоришь, вон оно что… Ты уверен, что он на месте, этот твой «якорек»? Как попасть в эту лощину?

— Надо идти от Росгобела по тропе на северо-восток, а потом подняться по оврагу против течения ручья. Но я