Орки вновь отступили, откатились, попрятались в зарослях. Каграт тоже куда-то исчез — но, подозревал Саруман, вряд ли отошёл далеко, просто затаился по другую сторону пня. Наверно, прислушивался и приглядывался, пытаясь понять, что происходит, где скрывается осторожный враг, и с какой стороны ждать нападения.

Но ничего не происходило — минуту, другую, третью… Эльфы, если они и в самом деле были где-то поблизости, почему-то никак не давали о себе знать. Над полянкой повисла тишина, напряжённая и пронзительная, до звона в ушах — только где-то на рубеже слышимости тоненько зудел осмелевший комар… Каграт яростно прошипел:

— Нет тут никого… По-вашему, остроухие стали бы предупреждать нас о своём появлении? Это всё твои фокусы, старый!

— Если эльфы не перестреляли вас сию минуту, как цыплят, вовсе не значит, что их тут нет, — возразил Саруман. Пользуясь короткой передышкой, он подался вперёд, щелчком пальцев сотворил с полдюжины волшебных огоньков — только на это ему, в сущности, сейчас и хватало сил. Огоньки роем повисли в воздухе на высоте нескольких футов от земли, подрагивая и лениво перемещаясь с места на место; они были безобиднее стайки светлячков, но маг надеялся, что эта светящаяся завеса все же выглядит для непосвящённых достаточно угрожающе. — Того, кто осмелится подступить к огням, распылит на месте, — самым своим выразительным голосом добавил он, — Визгун тому свидетель… Ну что, посидим, подождём, пока вас возьмут в окружение? У меня время есть.

Он по-прежнему прятался в ложбине под корнями пня: стоял на коленях, склонившись над Гэджем, зажимая рукой рану у него под сердцем, и знал — времени и у него, и у Гэджа куда меньше, чем ему бы хотелось. Да и Каграта было не так-то легко сбить с панталыку:

— Брехня! Где они, твои эльфы? Их слишком мало, чтобы напасть и уж тем более чтобы нас окружить…

— Зато стрел у них много, — вполголоса заметил Саруман. — И они не любят терять своих — ни убитыми, ни пленными… — И, точно подтверждая его слова, где-то чуть в отдалении прозвучал звук эльфийского рожка — звонкий и чистый, далеко разнесшийся в ночи над дремлющей пущей, ему ответил второй — с другой стороны, и еще один… Каграт приглушенно выругался.

В лесу поднялся негромкий ропот.

— Не будь дурнем, Каграт! — просипели из темноты. — Нужен тебе этот вшивый старик — уж выковыривай его как-нибудь сам. Прикажешь нам тут с эльфами меситься, что ли? Их слишком много…

— Может, и прикажу, — негромко процедил Каграт в ответ. — Бузить вздумал, Уррыш?

В хрипловатом голосе Уррыша зазвучали раздражение и горечь:

— Ну, давай, приказывай. Только за ради чего меситься-то? За ради десятка трупов с обеих сторон? Визгун сгинул вместе со своими цацками, с тыла нас не прикроет… А ведь раньше тебе на своих парней, кажется, было не наплевать.

Каграт — там, по другую сторону пня — молчал. С присвистом тянул воздух сквозь зубы. Наверное, прикидывал вероятные потери в случае стычки, возможный куш и шансы на победу, яростно играл желваками, сжимал кулаки и беззвучно скрипел зубами. Наконец рыкнул коротко:

— Ладно, сиди в лесу, Уррыш, не высовывайся, я эту старую крысу без тебя достану. Кто со мной, кто смелый? Кто…

Его вновь прервал звук рожка — резкий, вызывающе-яростный, раздавшийся совсем близко, по другую сторону лощины.

Над поляной промчался серебристый сполох — высветил, озарил все вокруг, на пару секунд прогнал ночь и ослепил, как попавший в глаза солнечный зайчик.

И тут же — наконец! — дружно запели стрелы: тиунн… тиуннн…

Каграт с бранью отпрянул.

Сполох поднялся над лощиной, стянулся узлом, засиял белым, чуть неправильной формы шаром, будто не особенно удачная рукотворная луна. Интересно, чья это корявая магическая поделка — Гэндальфа? Радагаста? Обоих сразу? Ладно, какая, в сущности, разница… Как бы там ни было, и Гэндальф, и эльфы явились как нельзя более кстати, этого было трудно не признавать…

В ночи метались смутные тени. Кучно завистели эльфийские стрелы, в ответ защелкали орочьи арбалеты, тишина осенней ночи кончилась, умерла, наполнилась звоном оружия, хрустом валежника, топотом, руганью, отрывистыми командами, воплями и криками. Кто-то наступал, кто-то оборонялся, кто-то ломился сквозь кусты, спасался бегством, прикрывал своих и вступал в неравный бой с превосходящими силами противника; Саруман не обращал внимания на всю эту суету. Он все так же сидел, склонившись над Гэджем: мальчишка был еще жив, но бледен и беспамятен — повязка вновь пропиталась кровью, нож вонзился глубоко под ребра, разорвал сосуды и жилы, наверняка повредил легкое. Белый маг оторвал пару длинных лоскутов от рубахи и плаща, сложил их в несколько слоев, плотно, как только было возможно, прижал к ране, перетянул полосой ткани…

Кто-то заполошно захлопал крыльями у него за спиной.

— Сар-руман! Вот ты где…

Гарх! Старый верный комок перьев… Хриплое взволнованное карканье никогда ещё не звучало для мага большей музыкой, чем сейчас, но он не мог позволить себе оглядываться и искать ворона взглядом, только отрывисто бросил через плечо:

— Ты, как ни странно, вовремя, старый валенок… Гэндальф, я вижу, тоже здесь?

Гарх опустился рядышком на траву, слегка взъерошенный и потрепанный, но гордый и довольный собой, точно могучекрылый орёл Манвэ, явившийся для спасения утопающих в последний момент. Над его головой вился какой-то особенно назойливый магический «светлячок».

— Ну да. Радагаст сказал эльфам, что тебя следует искать в Змеиной лощине, а я вызвался указать дорогу… — Склонив голову, он посмотрел через плечо мага и подслеповато сощурился. Боком, опасливо вытянув шею, подскочил ближе: — Кто это с тобой? Мальчишка? Живой? Мертвый? Откуда?.. Как он сюда попал?

— Слишком много вопросов, Гарх, на которые у меня пока слишком мало ответов, — с раздражением отозвался Саруман. — Скажу только, что здесь был Ангмарец… и он пытался шарить в воспоминаниях Гэджа с помощью Кольца.

— Вот ур-род. И что, ему много удалось выведать?

— Не знаю. Да это и не имеет особого значения, потому что Ангмарца больше нет… по крайней мере, в телесном воплощении. Но мне нужна помощь. И поживее.

Ворон испуганно дёрнул головой.

— Ладно, я найду Гэндальфа… Он тут где-то неподалеку.

Он взмахнул крыльями и исчез — так же внезапно, как и появился. Звуки схватки меж тем тоже отдалились, откатились куда-то дальше в лес. Саруман не прислушивался, некогда ему было в это вникать; он стоял на коленях, возложив правую руку мальчишке на лоб, а в левой крепко сжимая его безвольную, липкую от пота ладонь. Осторожно призвал Силу — не ту холодную, убийственную, которой грозил Каграту, а тёплую и живительную, мягкую,