– Да уж, – мрачно подтвердил я.

– Вы меня не дослушали, – заметил Джуффин. – А я собирался сказать, что краснолицего человека с ножом видели еще и в Кангоне. И в Куанкулехе. И в Бахри. Подозреваю, это далеко не полный список. Просто сведения доходят до меня не так быстро, как хотелось бы. Не в каждой стране у меня есть знакомые, владеющие Безмолвной речью. Я уже послал официальные запросы, куда только возможно, но почта ходит возмутительно медленно. Ладно, подождем.

– Что-нибудь еще можно сейчас сделать? – спросил я.

Джуффин неопределенно пожал плечами.

– Да что тут сделаешь. Привыкай к тому, что время от времени в Мире творятся вот такие интересные вещи, ни предотвратить, ни даже объяснить которые мы пока не в силах. Впрочем, лично я теперь твердо намерен разузнать как можно больше об урдерских колдунах. Пока не понимаю, как, но я это сделаю. Просто потому, что неприятно удивлен собственным невежеством. Когда дело касается какой-нибудь математики или, скажем, геологии, Магистры с ними, я готов еще некоторое время ничего об этом не знать. Но столь серьезные пробелы в области магии, пусть даже чирухтской, я себе позволить не могу… Не смотри так на меня, сэр Шурф, я знаком с тобой не первый год и примерно представляю, что ты собираешься сказать. Да, никогда заранее не знаешь, где пролегают границы между этой грешной геологией и магией. Я даже готов согласиться, что границы эти настолько условны, что впору начать рассуждать о полном их отсутствии. Но это теоретически, а на практике всякий раз понятно, о чем именно речь в каждом конкретном случае… А теперь можешь сказать мне спасибо за то, что я сам произнес все эти скучные назидательные фразы и избавил тебя от необходимости лишний раз открывать рот.

– Спасибо, – сказал Шурф.

Он очень вежливый.

– Отдельный вопрос, как мне теперь быть с урдерцами из «Света Саллари», – вздохнул я.

– А почему с ними непременно надо как-то «быть»? – невинно спросил Джуффин.

Я пожал плечами – неужели и так непонятно?

– Тебе не нравятся их вдохновенные выдумки в ответ на простые вопросы? Понимаю. Не самое удачное начало дружбы. С другой стороны, а что им остается, если интересующая тебя тема под строжайшим запретом? Ты бы сам на их месте соврал и бровью не повел.

– Можешь считать, что вы просто играли в «Злик-и-злак», ваши фишки встретились на одной клетке, и спорный кубик упал желтой стороной, – сказал Шурф. – Злу-йук, досадное недоразумение, оба игрока пропускают ход, но не держат друг на друга зла. Случайный неуместный вопрос, вынужденно лживый ответ, ничего личного. Никаких далеко идущих выводов на основании этого происшествия сделать нельзя.

Надо же. Успел, значит, изучить правила.

– Что за «Злик-и-злак»? – оживился Джуффин.

– Просто чирухтская игра, – объяснил я. – Довольно увлекательная. – И добавил тоном опытного искусителя: – Рассказывать нет смысла, лучше сразу показывать. Я сам учился в процессе.

На этом совещание можно было считать закрытым, а работу Тайного Сыска столицы Соединенного Королевства – парализованной как минимум на несколько часов. Сэр Шурф сразу это понял и сбежал от нас подобру-поздорову. Но не сказать, что он был этому рад. Совсем нет.

– Мне кажется, это очень полезная для тебя игра, – сказал Джуффин после нескольких партий, которые мы отыграли с переменным успехом, но вполне на равных. – Если и она не научит тебя не принимать слишком близко к сердцу несоответствие течения жизни твоим представлениям о должном, тогда даже и не знаю, как быть.

– Если не научит, останусь таким, каков есть, – отмахнулся я. – Тоже не смертельно.

– Надеюсь, что так, – подумав, согласился он. – Все-таки ты очень живучий. Можешь позволить себе роскошь всерьез изводиться из-за подозрительного поведения новых приятелей. И… из-за всего остального.

Очень любезно с его стороны не перечислять вслух полный перечень причин моих текущих огорчений. Не лучшая тема для болтовни за игрой.

А вслух я сказал:

– Да, в этой роскоши я натурально утопаю. Красиво жить не запретишь.

– Хотел бы я научить тебя вместо «ох, как все плохо» думать: «Надо же, как интересно!» Но такое отношение к жизни приходит только с опытом. Ничего, сэр Макс, еще какие-то несчастные лет пятьсот, и все получится само.

– Бывает все-таки совершенно неинтересное «ох как плохо», – сказал я, думая, разумеется, об умирающем лисе. Ничего интересного в его горе не было, как ни крути.

– Вот именно это я и имел в виду, когда говорил про опыт. Пока его недостаточно, любые разговоры о том, что неинтересных событий вообще не бывает, бесполезны. Впрочем, что касается твоих урдерских приятелей, ты и сам должен понимать, что щедрая судьба подкинула тебе любопытнейшую головоломку. А что ты пока не любишь, да и не особо умеешь их решать – так просто еще не успел войти во вкус. Ничего, войдешь.

– Штука еще и в том, что головоломка поджидала меня в месте, где я искал совсем другого, – признался я.

– Другого – это чего?

Я пожал плечами.

– Даже не знаю. Другого, и все. Чего-то прямо противоположного. Возможно, просто утешения?

– А. Ну, на твоем месте я бы на это не особо рассчитывал. Не того ты склада человек, чтобы принять утешение из чужих рук. Может, и дадут, да взять не сумеешь. Все, что ты можешь сделать, когда что-то идет не так – встать, засучить рукава и исправить, если получится. А если не получится, лечь и умереть.

– Похоже на правду, – неохотно признал я.

– Я бы на твоем месте говорил это с другой интонацией. Торжествующей.

– Ладно, – кивнул я. – Потренируюсь.

И честно тренировался до самого вечера. Не уверен, что преуспел в искусстве торжествующей интонации, но настроение себе более-менее поднял. И всем окружающим за компанию.

А когда я уснул, мне снова приснилась игра в «Злик-и-злак».

У моей партнерши были знакомые черты и глаза цвета штормового моря; я не сразу, но все-таки вспомнил, что она уже снилась мне вчера, хотел сказать: «Я тебя узнал», – и спросить, откуда она такая взялась и зачем снится мне вторую ночь кряду. Но грешным делом испугался, что от таких разговоров проснусь, не доиграв партию, а она вышла увлекательная, жалко было бы не довести ее до конца.

Впрочем, доиграть по-человечески все равно не получилось. После очередного броска кубика сероглазая женщина с досадой воскликнула:

– Злок-йок, не мой, а зеленый! Лучше уж просыпайся прямо сейчас. У тебя есть дела поважнее, чем обыгрывать меня.

От неожиданности я рассмеялся, а потом все-таки проснулся. Скорее от собственного смеха, чем по команде, но это все равно было досадно. Не столько из-за ускользнувшего от меня выигрыша – строго говоря, по правилам я все равно уже победил – сколько потому, что за окном еще стояла глухая ночь, без малейшего намека на предрассветную синь, а сна – ни в одном глазу. Хотя проспал я максимум часа два, обычно мне и втрое больше недостаточно.