– Капитан, мы только что провели визуальный осмотр дворца. Там произошло что-то ужасное.

– Что именно?! – вскинулся Уолмак. Еще не бывало, чтобы его подчиненные изъяснялись столь расплывчато.

– Мы не разобрались, сэр, – ответила офицер разведки, женщина молодая, но смышленая. – Мы воспользовались телеобъективами, чтобы осмотреть район, прилегающий к анклаву. Но вы только взгляните на это…

Уолмак повернулся к голографической нише, не забывая, что изображение параллельно передается по лучу адмиралу.

Он увидел восточную часть Зимнего дворца, Поталы, снятую с высоты в несколько сотен метров. Полотно моста Ки-Чу исчезло. На ступенях и террасах между дворцом и мостом, на узких карнизах между дворцом и монастырем Дрепань были раскиданы десятки, сотни окровавленных и расчлененных тел.

– Господи помилуй! – выдохнул капитан Уолмак, осенив себя крестным знамением.

– Нам удалось идентифицировать среди останков голову регента Токра Ретиня, – произнес спокойный голос офицера разведки.

– Голову?! – переспросил Уолмак, понимая, что эта бесполезная ремарка отправится к адмиралу вместе с остальной информацией. Через четыре минуты адмирал Лемприер узнает, что Уолмак отпустил дурацкую реплику. Начхать. – Есть там еще кто-нибудь из знати?

– Никак нет, сэр. Но сейчас они работают в эфире на различных радиочастотах.

Уолмак поднял брови. До сей поры Зимний дворец хранил полнейшее радиомолчание.

– И что же они передают?

– Это по-древнекитайски и по-тибетски, сэр, – проговорила разведчица, но тут же поспешно добавила: – Они в панике, капитан. Далай-лама исчез. А вместе с ним – глава сил безопасности. Командир дворцовой стражи генерал Сурхан Сюон Чжэмпо погиб, сэр… они подтвердили, что там найдено его обезглавленное тело.

Уолмак бросил взгляд на часы. Луч уже на полпути к флагману.

– Кто это сделал? Шрайк?

– Не могу знать, сэр. Как я сказала, объективы и камеры были повсюду. Мы просмотрим диски.

– Выполняйте, – бросил Уолмак, не в силах больше ждать, и переключился на лейтенанта-морпеха. – Отправляйтесь во дворец, лейтенант. Выясните, что там, черт побери, творится. Я высылаю еще пять катеров, боевые транспорты и орнитоптер огневой поддержки. Ищите любые следы архиепископа Брека, отца Фаррелла и отца Леблана. А также почетного караула и пилота, разумеется.

– Есть, сэр!

Индикатор направленного луча засветился зеленым. Адмирал получает последнюю передачу. Слишком поздно. Нет времени дожидаться его приказов. Уолмак отправил сообщения на два ближайших факельщика, дислоцированных за орбитой дальней луны. Он объявил боевую тревогу и приказал выйти на орбиту рядом с «Джебраилом». Может понадобиться огневая поддержка. Уолмаку уже доводилось видеть следы Шрайка, и при мысли, что этот монстр может появиться на его корабле, капитан похолодел. Он связался по лучу с капитаном факельщика Его Святейшества «Святой Бонавентура».

– Кэрол, – сказал он, глядя на изменившуюся в лице Сэмюэлс, – выйди, пожалуйста, в тактическое пространство.

Щелкнув тумблером, Уолмак оказался в космосе над сияющими облаками Тянь-Шаня. Внезапно из звездной тьмы рядом с ним вынырнула Сэмюэлс.

– Кэрол, – проговорил Уолмак, – там что-то затевается. По-моему, Шрайк опять сорвался с цепи. Если ты вдруг потеряешь сигнал с «Джебраила» или мы начнем вопить какой-то вздор…

– Я вышлю морскую пехоту.

– Ни в коем случае. Сожги «Джебраил». Тотчас же.

Изображение Сэмюэлс вдруг мигнуло, а вместе с ним замигал повисший в пространстве индикатор, сообщавший о приходе депеши с флагмана. Уолмак вышел из тактического пространства.

На экране появилось худое лицо адмирала. Послание было лаконичным: «Разгоняю „Рагуил“ для внутрисистемного скачка на субкритическом ускорении к Тянь-Шаню».

Уолмак открыл рот, чтобы запротестовать, но вовремя сообразил, что его протест дойдет до командира через три минуты после скачка, и прикусил язык. Внутрисистемный скачок тошнотворно опасен – вероятность необратимой катастрофы не меньше одного к четырем, – но вполне можно понять адмирала, который желает быть в центре событий, где информация будет приходить непосредственно к нему, а приказы исполняться незамедлительно.

«Господи Иисусе, – подумал Уолмак, – Великий Инквизитор изувечен, архиепископ пропал, все пропали, замшелый дворец далай-ламы похож на разворошенный муравейник. Черт бы побрал этого Шрайка! Где же папский курьер с приказом?! Где обещанный звездолет Центра?! Дела – хуже некуда».

– Капитан! – подал голос медик из лазарета катера.

– Докладывайте.

– Кардинал Мустафа в сознании, сэр… конечно, он все еще слеп… ужасно страдает, но…

– Давайте его, – отрубил Уолмак.

Голографическую нишу заполнила ужасная личина. Боковым зрением капитан Уолмак увидел, как отшатнулись офицеры на мостике. Лицо Великого Инквизитора было залито кровью. Рот разинут в крике, зубы словно покрыты ярко-алой эмалью, из зияющих пустых глазниц текут кровавые слезы.

Лишь через несколько секунд до капитана Уолмака дошло, что невнятный вопль кардинала состоит из одного-единственного слова, повторяющегося снова и снова:

– Немез! Немез! Немез!

Конструкции под названием Немез, Скилла и Бриарей продолжали продвижение на восток.

Все трое находились в боевом режиме, не обращая внимания на чудовищные затраты энергии. Энергия приходит откуда-то извне. Откуда – не их забота. Приближается час, ради которого они сотворены.

Мимоходом устроив бойню у Западных врат, все трое под предводительством Немез поднялись в башню и пересекли пропасть по колоссальным металлическим тросам подвесного моста. Они пронеслись через Дрепаньский базар, мимо застывших на месте людей, как три метеора, окруженные янтарно рдеющим, уплотнившимся воздухом. На Пхари-Базаре при виде многотысячной толпы торгующихся, приценивающихся, смеющихся, спорящих и толкущихся человеческих статуй на тонких губах Немез промелькнула улыбка. Она могла бы обезглавить все это стадо, а они бы даже и не узнали. Но сначала – задание.

Возле узловой террасы канатки все трое вышли из боевого режима, иначе трение на тросах стало бы серьезной проблемой.

Скилла, северный Вышний Путь, – скомандовала Немез на общей частоте. – Бриарей, средний мост. Я беру канатку.

Кивнув, ее клоны расплылись и исчезли. Канатчик бросился к Немез, возмущенный попыткой пролезть без очереди перед десятками дожидающихся переправы пассажиров – был самый час пик.

Подхватив канатчика, Радаманта Немез швырнула его в пропасть. Десяток человек с гневными воплями ринулись к ней, чтобы учинить расправу, но Немез уже соскочила с террасы, ухватившись за трос.

Переведя в боевой режим только ладони, она заскользила по тросу к хребту Куньлунь. Разъяренные преследователи бросились в погоню, пристегиваясь к тросу один за другим – десяток, два, три… Канатчика любили многие.