Всего им удалось продержаться в этом мире ничтожные доли секунды.

Они почти ничего не увидели. Память сохранила не ландшафты, не виды природы, а ощущения и смутные образы.

Мерцание каких-то светлых текучих громад…

Танец форм…

Непрерывное перетекание несовместимых — даже не понятий — категорий: изумительно красивая перламутровая «роза» вдруг становится «облаком дождя»… твёрдый сияющий шпиль опадает потоком лавы… жидкое озеро прорастает лесом кристаллов… непрерывное изменение замедляется, картина становится чёткой, как фотография, полупрозрачные струи обретают плотность и цвет, но только на один миг… потом всё смазывается, как при движении камеры на большой скорости, начинает плыть и трансформироваться — до следующего момента проявления…

Впрочем, трансформации ландшафта были не главными на этом «празднике текучести». Главными были перекрещивающиеся состояния типа «горячий — холодный». Эти состояния возникали одновременно, встряхивали душу, изумляли и шокировали, и разобраться в их мелькании и перетекании было невозможно.

Мало того, на восприятие мира, даже с помощью сознания местного Прохора, у Данимира не хватило сил!

Он попытался закрепиться в пси-сфере этого человека (хотя почти ничего человеческого в этом существе не было), вникнуть в суть его действий, прочитать мысли, однако не смог.

«Закружилась голова», сознание стало меркнуть, силы таяли катастрофически, и Данимир, испугавшись полного растворения в непонятном кружении местных психогеометрических формаций, схватил Прохора-44 «в охапку» и кинулся назад, уже «на лету» концентрируясь на выходе в тело математика.

Прохор подхватился на койке, выпучив глаза, хватая ртом воздух.

Все, кто находился в кубрике, замерли, глядя на него.

— Вернулись? — спохватился Даныбай.

— У-у-у… — промычал Прохор, протянул к нему руку, сжимая и разжимая ладонь.

Догадливый Женя Лёв сунул ему кружку с водой.

Подождали, пока он напьётся.

— Что ты такой взъерошенный?

Прохор посидел с оглушённым видом, лёг.

— Дайте прийти в себя.

Данимир, ощутив приступ жажды, прыгнул в голову Даныбая.

«Я домой, вернусь через часок, мне тоже надо привести себя в порядок».

«Да что случилось? Где вы побывали? За вами гнались, что ли?»

«Он расскажет». И Саблин отправился в родной одиннадцатый числомир, где его тело находилось рядом с телами Прохора и Юстины.

Прыжок в ширину

Первым о прибытии на турбазу наряда полиции узнал Пётр Фомич. Он собирался съездить в райцентр на маршрутке, чтобы купить кое-какую электрическую фурнитуру, и заметил подъехавший к домику администрации бело-синий УАЗ «Патриот» с абаканскими номерами, из которого выбрались трое полицейских плотного сложения, с автоматами через плечо: капитан и два сержанта.

Пётр Фомич был человеком сметливым, с жизненным опытом, поэтому он, зная проблемы Саблина, сразу смекнул, что полицаи на турбазе появились не для отдыха, и сообщил о своих подозрениях Волкову.

Бывший полковник ГРУ тотчас же позвонил Данимиру, и тот сразу отправил на разведку Валентина, а затем и Роберта Салтановича.

Оба вернулись через час, с одним и тем же известием: полицейские якобы имели задание поймать сбежавшего из Ташгольской колонии опасного зэка.

Саблин снова собрал свою гвардию в домике, где «спали» Прохор и Устя, оставив на подступах к нему обоих помощников — Костю и Валентина.

— Ваше мнение, друзья.

— Мы только что похоронили Ёсипыча, — криво улыбнулся Царь Салтан.

— То есть уезжаем?

— Я бы сделал это как можно быстрей, — хмуро произнёс Волков. — На моих знакомых из администрации можно положиться, они нас не сдадут, но… вы же сами говорили, что в любого человека можно вселить программу Охотника.

— Даже если полицаи этого не сделают, рано или поздно всё равно сунутся к нам, — закончил Пётр Фомич мысль полковника.

— Да, это верно, — нехотя согласился Данияр. — Владыкам позарез нужна меркаба, и они будут шерстить всех встречных и поперечных. Кто-нибудь видел егерей? То есть казаков?

Мужчины переглянулись.

После убийства Ёсипыча и схватки Саблина с Охотником, управлявшим казачьим вахмистром, группа казаков снялась и исчезла. Но ни у кого не было сомнений, что от своей цели Охотники не отказались.

— Где-то здесь, — выразил общее мнение Роберт Салтанович. — Я их найду.

— Они знают, что мы тоже здесь, — сказал Волков, — и уверены, что нам некуда деваться. Будут методично обшаривать окрестности, прошерстят турбазы. Полицейские обязательно заглянут к нам. Поэтому их надо отвлечь.

— Каким образом?

— Я могу подстеречь полицаев перед турбазой, выстрелить и побежать к озеру. А там я от них уйду. Они меня долго искать будут.

Саблин в сомнении посмотрел на Волкова.

— Не очень-то мне верится, что все полицаи бросятся в погоню. К тому же остаются те же казаки. Это не выход.

— Вертолёт может прибыть уже завтра, — сказал Сергей Николаевич. — Сутки сможем продержаться?

Саблин выдержал попадание четырёх взглядов.

— Не будем рисковать, уйдём ночью в пещеру, мы с женой обнаружили одну недавно. До утра в ней просидим, дождёмся вертолёта. Но хорошо бы всё-таки отвлечь всю эту свору, идея Роберта Салтановича не такая уж и плохая.

— Я не вижу других вариантов.

— Сам не вижу, думать надо. Сейчас расходимся и занимаем круговую оборону. Поддерживаем связь.

— Мне уезжать? — спросил Пётр Фомич.

— Конечно, уезжайте, — кивнул Данияр. — Если заварится каша со стрельбой, вы можете пострадать.

— Я не о том, — с досадой отмахнулся старый мастер. — Не хватает проводов и розеток, шунты нужны, рейки, аккумулятор, ещё кое-что по мелочи, здесь этого не купишь, а без фурнитуры меркабу я не запущу.

Данияр хотел сказать, что никакие электрические сети модулю числоперехода не нужны, он инициируется другими видами энергии, однако вслух говорить этого не стоило, мастер не должен был подвергаться риску быть убитым.

— Именно об этом я и говорю, езжайте в Абакан или в Тайшет, потом позвоните оттуда.

Волков взял Петра Фомича под локоть.

— Я его провожу и вернусь.

Данияр и молчавшая всё это время Валерия остались одни, глядя друг на друга.

— Страшно? — спросил он со слабой улыбкой.

— Нет, — помотала она головой. — Всё так изменилось… я хотела родить двойню, уйти со службы…

— Это от тебя не уйдёт, не мечтай.