– Она не подчиняется приказам. Не знаю, насколько ей можно доверять.

– А она умеет рукодельничать? – неожиданно спросила Кетриккен.

Спарк явно растерялась, но ответила:

– Да, я умею вышивать и вязать, моя госпожа.

– Я припоминаю, как хорошо служила Пейшенс кружевница Лейси. Барышня, я старею. Мне бы пригодилась юная компаньонка и помощница в Оленьем замке и в горах. Ты ведь не откажешься сопровождать меня в Горное Королевство?

Спарк бросила быстрый взгляд на Ланта. Он потупился и ничего не сказал.

– Я слышала о том, как Лейси служила леди Пейшенс. Да, моя госпожа. Думаю, я смогу выполнять для вас те же обязанности.

Во всем этом было что-то печальное. Кажется, я что-то должен был вспомнить на этот счет, но докучливая, жгучая боль и незаконченный волк не давали мне покоя. Было так трудно сосредоточиться… И все же следовало сделать еще кое-что.

У меня осталось лишь одно завещание.

– Би, во всем, что потребуется, отцом тебе отныне будет Шут. Он справится с этим гораздо лучше, чем когда-либо справлялся я. Ты согласна?

– Но Риддл… – начала было Неттл, однако Би перебила ее:

– У Риддла есть собственная дочь. Как и у тебя, сестра. Я хотела бы, чтобы ты оставалась мне старшей сестрой, а Риддл был мне за старшего брата, чтобы вы не пытались сделаться мне родителями. – Она улыбнулась – почти по-настоящему. – И не забывай, что у меня есть еще старший брат, Нед Счастливое Сердце, и он тоже может обо мне позаботиться. – Би снова обратила взгляд на меня и заговорила с горячностью: – И у меня был отец. Ты был мне отцом, а теперь я остаюсь без отца. Не беспокойся за меня, папа. На свой лад ты хорошо заботился обо мне.

– На свой лад…

Я задумался. Боль. Горечь разочарования в себе. Вот еще кое-что, чтобы вложить в волка.

Мы закончили? – спросил я волка.

Наверное. Но возможно, они еще не закончили с нами.

Так и вышло. Я вернулся к работе, бормоча историю своей жизни, а Би села рядом, чтобы аккуратно ее записывать. Иногда, замечал я, она делала не записи, а зарисовки чернилами или полноценные рисунки красками. Би ни о чем не спрашивала, просто принимала все, что я рассказывал ей о себе и своем прошлом. Я заметил, как ее голова склонилась низко над записями. А когда взглянул на нее в следующий раз, Би уже спала, свернувшись вокруг своей книги. Перо выпало из ее руки, и она не закрыла пробкой пузырек с чернилами. Но я как раз поверял волку наш с Молли пикник и не мог прерваться.

– Фитц… – позвал Шут.

Я опустил взгляд и увидел его. Он держал в руке пузырек с чернилами и закупоривал его. Я не видел и не слышал, как он подошел. Вот Шут отставил пузырек в сторону. Вынул тетрадь из-под руки Би, укрыл ее одеялом. Сел, скрестив ноги, с прямой спиной, и раскрыл тетрадь. Начал листать…

– Она знает, что ты это делаешь?

– Би разрешает мне читать ее записи, хотя и неохотно. Фитц, мне кажется, я должен делать это, ведь она очень мало рассказывает о себе. Сегодня она сказала, что ты вложил очень много воспоминаний о нас с тобой в волка и она их все записала.

Я оторвал руки от волка и сел рядом с Шутом. Это далось мне нелегко. Сложил ладони на коленях, Серебро на Серебро. Кожа да кости… Я вдруг взял и огладил одной рукой другую, восстанавливая мышцы и сухожилия под слоем Серебра. Я мог это. Но приходилось платить.

Шут наблюдал за мной:

– А ты не можешь сделать то же самое со всем своим телом?

– Это имеет свою цену. Приходится приносить в жертву плоть в другом месте, тратить силы. А черви сразу же пожирают меня заново. Но руки нужны мне для работы, вот я и чиню их.

Он перевернул страницу и улыбнулся:

– Би записала клички собак, которые были с тобой под столом, когда ты впервые увидел меня. Неужели ты помнишь, как звали их всех?

– Они были мне друзьями. Ты ведь помнишь имена друзей?

– Помню, – тихо отозвался он. И перевернул еще несколько страниц, быстро бегая взглядом по строчкам то с улыбкой, то с задумчивым выражением. Над одной страницей он нахмурился и быстро захлопнул тетрадь. – Фитц, не думаю, что я буду лучшим отцом для Би.

– Я тоже не был лучшим. Но так уж вышло.

Он едва не улыбнулся:

– Верно. Она моя. И в то же время – нет. Она не хочет быть моей. Ты слышал, что она сказала. Она лучше останется вовсе без отца, чем со мной.

– Она слишком маленькая, чтобы понимать, как будет для нее лучше.

– Уверен?

Я подумал и ответил:

– Нет. Но кого еще мне просить?

– Возможно, не надо вовсе никого просить. Или можно попросить Ланта.

– У Ланта непростая жизнь и, вероятно, в будущем станет еще сложнее.

– Нед?

– Нед будет рад позаботиться о ней, но как старший брат.

– Чивэл или кто-нибудь еще из сыновей Молли?

– Будь они тут, я бы, может, и попробовал. Но их тут нет, и они не имеют представления, через что ей пришлось пройти. А ты знаешь. Ты что, хочешь, чтобы я избавил тебя от обязанности быть ей отцом? Ты же понимаешь, что я не могу. Есть бремя, которое нельзя переложить на чужие плечи.

– Знаю, – тихо проговорил он.

Во мне всколыхнулась тревога.

– Ты что, предпочел бы заняться чем-то другим, чем быть с Би? Тебя влечет куда-то?

А вдруг он бросит ее, как бросил меня?

– Да. Но в этом отношении для меня твои желания важнее моих собственных. – Он заморгал, сдерживая слезы. – Слишком часто я принимал решения за нас обоих. Настала пора мне принять твою волю, как бы трудно это ни было. Как ты всегда принимал мою. – Шут вдруг подался вперед и положил руку на лапу каменного волка. – Я отдаю тебе память о том, какое удивленное у тебя сделалось лицо, когда король Шрюд увидел, как ты доедаешь объедки в щенячьей компании. – Мгновение спустя он убрал руку и помотал головой, словно отряхиваясь от воды. – Я и забыл уже, каково это – оживлять камень. – Он сплел пальцы и сложил руки на тетради Би. – Я мог бы отдать тебе и твоему волку гораздо больше. Если хочешь.

Мне вспомнилось, что однажды сказал мне Ночной Волк.

– Я не хочу, чтобы у Би был «перекованный» отец. А ты им станешь, если отдашь этому камню слишком много. Оставь себе свои воспоминания и чувства, Шут. Отдавать часть себя камню – плохая мысль.

– Мне уже давным-давно не приходило хороших.

Он тихо подсунул тетрадь под руку спящей Би и покинул мой шатер.

* * *

Ночью ко мне пришла Кетриккен. Сколько я ни заклинал ее быть осторожнее, она положила руку мне на плечо:

– Перестань. Ты раздираешь себе спину в клочья.