бы выпустить мирных жителей, не подвергать их опасности. И если удастся провернуть эту операцию и оставить город без гражданских, просто расстрелять укрепления противника из артиллерии. Да, жестоко. Да, город частично будет разрушен. Но зато мы не потеряем своих солдат и сэкономим целую тучу времени.

Пропагандисты сработали на ура, требуя выпустить людей. Они называли мятежников террористами и призывали их немедленно сложить оружие и давили на психику. В противном случае, они сулили им неотвратимую смерть, потому как император тех, кто не пойдет на переговоры, попросту не оставит в живых. И слова вполне выглядели правдой. В качестве основного аргумента была целая дивизия, плотным кольцом окружившая город. Надежд у мятежников просто не осталось. Кроме солдат, в сторону города уже смотрел частокол из орудий, будто примеряясь поскорее начать бомбардировку. Мятежники должны понять, с ними шутить не собираются. И это ещё я миндальничаю. С мятежниками в период военных действий обычно не церемонится. Я всё же учитывал всю нелепость ситуации и пытался отнестись с пониманием к такому недоразумению. Но на этом всё. Кому дали шанс признать ошибку и сдаться, те должны были сдаться уже давно. Остальные сами себе выбрали судьбу. Время на то, чтобы спастись, неотвратимо уходило, и мятежники должны это понимать и чувствовать.

Но вместо того, чтобы сдаться, часть мятежников решила ночью пойти в отчаянную атаку, попытаться прорваться сквозь отцепление. Возможно, им это и удалось бы. И тогда они просто бы растворились в селах среди своих родственников и знакомых, либо просто ушли бы куда-то по поволжским степям. Но они переоценили свои силы. А если быть точнее, недооценили опытных солдат, прошедших через передовую.

К тому же солдаты, успевшие понюхать пороха, под командованием командира дивизии генерала майора Мюллера, были готовы к такому повороту. И когда мятежники двинулись плотным клином, их встретили не испуганные заспанные солдаты, а плотные пулеметные очереди. С теми, кто ожесточенно сопротивлялся против своих же людей, никто миндальничать не собирался. И все всё прекрасно понимали. Пленных брать тоже не было необходимости, максимум офицеров в качестве языков.

А генералу-майору Мюллеру было плевать кто перед ним — соотечественники или кто-то другой, он видел врага. Ему был поставлен приказ, и он готов был исполнить его от и до. Тем более что из-за этой ситуации их отвлекли от заслуженного отдыха.

После неудачной атаки мятежников, в город вошла пехота. Кое-где было организовано неслабое сопротивление. Мятежники успели даже нарыть окопов и поставить там пулеметы. Но опытные солдаты на пулеметы в атаку не шли. Подтянули трехдюймовки и попросту уничтожали пулеметные гнезда.

На очищение Покрова и ликвидацию особенно крупных групп, где оказывалось особо ярое сопротивление, ушло шесть дней. И когда мне доложили об успешной ликвидации очага сопротивления, мы начали подводить грустные итоги. От рук мятежников погибло около сорока нижних чинов и десять офицеров. Также погибло двадцать полицейских чинов и семь жандармов. Ещё пятеро жандармов погибло в самом начале, в Покрове, когда солдаты расстреливали всех подряд. Ещё погибло пятьдесят шесть местных жителей. Что касается пострадавших и раненых, точное число не установили и не факт, что установим. Но будет их куда больше сотни человек, это давно изученный факт. Со стороны мятежников погибло больше 200 человек, включая гражданских, взявших в руки оружие. И эти погибшие могли бы принести немало пользы на фронте, воевать за свою родину. А теперь они числятся в списках погибших, причем в списках преступников и врагов народа, поднявших мятеж против государства, которое и так находится в трудной ситуации. Ущерб, нанесённый зданиям и государственному имуществу пока не установлен. И мы пока ещё не знаем, сколько потеряли денег из-за двухдневного простоя, вызванного блокадой Волги… Хотелось выть от злости! но… Но главное, что всё разрешилось, хотя чувства удовлетворения у меня совершенно не было. Только чувство огромной досады на глупую ситуацию и потерю почти половины месяца.

Тяжело выдохнув, я откинулся на кресле. Казалось, все эти 10 дней я не спал, не ел и не пил, а лишь следил за событиями и отдавал указания. Интересно, связаны ли с этим как-то те самые юноши, которых то и дело подмечали на наших границах пограничники? И не дело ли это рук диверсантов, которые во что бы то ни стало желают подорвать нашу боеспособность и моральный дух.

Глава 2

Секретное оружие императора

Где у нас заканчивается осень и начинается зима сказать очень трудно. В той реальности, в которой я жил, уже в начале сентября становилось холодно, народ с нетерпением ждал, когда же мэрия отдаст приказ о начале отопительного сезона? Слава богу, что здесь с этим делом дела обстоят получше. Ну, не так, чтобы и слишком, но все-таки, императорам в этом отношении живется полегче. Хотя, как сказать? Зимний дворец обогревается централизованно, как и весь Петербург, но после того злосчастного случая, когда его императорское величество едва не вымерз, кое-какие меры были приняты. И трубы системы отопления, несмотря на войну, поменяли, и печные трубы во дворце почистили. Вот, как всегда — пока рак не свистнет, начальство не пошевелится. Но что хорошо, так это то, что в Царском селе дворец имеет отдельную бойлерную, не зависящую от городской. И камины исправны, и печи имеются, на всякий случай.

Я очень переживал — как моя Софья станет привыкать к холодам? Все-таки, она девушка южная, привыкшая к теплу. Уже представлял, что супруга станет кутаться в мехах, из которых будет торчать только ее носик и собирался дать команду построить где-нибудь на задворках Царскосельского дворца баню, чтобы императрица могла греться. У нас-то только ванные комнаты. Но баня — тоже не выход. Не станет же императрица целыми днями сидеть в парной.

Но к моему удивлению, Сонечка наши климатические особенности и ранние холода восприняла достаточно стойко. Правда, иной раз простужалась и ходила с насморком, разговаривая с «французским прононсом», но это ей даже шло. Но с простудами она управлялась быстро. Возможно, использовала какую-то разновидность своей магии?

Но все-таки, супруга любила посидеть в тепле, около горевшего камина и посмотреть на огонь. Да и мне самому это нравилось с детства, когда я с родителями ездил в деревню, к бабушке и дедушке. Разумеется, в деревенских домах каминов нет, зато имеются печки.

Вот и сейчас, сидя в удобных креслах около живого огня, я вспоминал детство, порой даже забывая, что сейчас нахожусь в ином времени и пространстве, где сохранилась империя, а я в этой империи главный.

А дед, между прочим, рассказывал о собственном деде, который, хотя и не участвовал в штурме Зимнего дворца, зато потом, позже, и против Колчака воевал, и Перекоп брал. Что бы сказали пращуры, узнав, что их потомок теперь стал императором?

Но времени, чтобы пообщаться с собственной женой было мало, поэтому я очень ценил эти редкие минуты, когда можно посидеть возле топившегося камина, попить ароматного кофе, приготовленного ручками Сони, поболтать о чем-нибудь, или почитать друг другу вслух какие-нибудь пассажи, выдернутые из европейских газет.

Но мне грех жаловаться. Каково солдатам, пребывавшим сейчас в укрепленных районах или сидевших в окопах? Правда, по отчетам Говорова, армия наша недостатка в провизии не испытывает, обмундированием обеспечивается, а солдаты на передовой меняются раз в десять дней, чтобы посетить баню и отдохнуть. Опять-таки, по докладам медиков, среди войск нет случаев дизентерии или иных болезней, присущих военному времени и скученности. Иной раз мелькают случаи педикулеза, но не очень часто. Лучше бы их совсем не было, но, увы, вши иной раз нет-нет да забредают.

Можно долго испытывать чувство вины — дескать, я-то тут в тепле да сытости, а мои солдаты испытывают нужду и лишения. Но если я поменяю уютный кабинет на какую-нибудь деревенскую избу, а то и совсем дойду до маразма — прикажу выкопать где-нибудь в окрестностях Петербурга землянку и поселюсь в ней и сам, заставлю там жить молодую супругу, носить тоже самое нательное белье, что и мои солдаты, спать, укрывшись шинелью. Да, можно блиндаж поставить прямо в столице — раздолбать, скажем, Дворцовую площадь, да там и обустроиться, обогреваясь костром…

И как оно вам? Думаю, если я выкину такую штуку, меня подданные просто не поймут. Решать, что император — совсем ку-ку и будут абсолютно правы. Быт для своих подданных на фронте таким способом я не улучшу, а быть рядом с ними можно и по-иному. Главное — делать