Невеселым был рассвет 12 июля. На поле, примерно 7 на 5 километров, готовилась ни до того, ни после не виданная в истории сеча. Около тысячи танков с каждой из сторон заводили моторы. Танковая армия Ротмистрова получила приказ сдержать движение немецких танковых колонн любой ценой. Ну, то, что русские в таких случаях не торгуются, хорошо известно. Но хватит ли сил? У Ротмистрова было примерно 900 танков. Срок запланированного заранее упреждающего наступления был перенесен на два часа раньше. Главная группа германских танков стояла к западу от Прохоровки — 600 танков. К югу готовилась к бою еще одна германская колонна из 300 танков. Немцы рассчитывали на 100 своих «тигров».

Ротмистров приказал выкопать штабную землянку на невысоком холме, с которого хорошо просматривались окрестности Прохоровки. Мир был пока спокоен, и милая сердцу неброская русская средняя полоса представала в лучшем своем обаянии. Перед ним лежало большое пшеничное поле, бывшее в лучах встающего солнца золотым. А вдали виднелись лиловые леса, где, как твердо знал генерал, готовилась к бою танковая элита Германии. Разведгруппы слышали рев заводимых моторов, и было этих моторов сотни.

С традиционной пунктуальностью первый немецкий разведсамолет появился в небе ровно в шесть тридцать утра. Через полчаса появились германские бомбардировщики, и от них в небе стало тесно. Они бомбили не очень прицельно, исходя из того, что в рощах и перелесках могут быть танки и батальоны как чужие, так и свои. Дым и гарь и разорванные тела.

В половине девятого утра Ротмистров послал в эфир кодовое слово: «Сталь, сталь». Словно волна прошла по войскам. Последовала довольно краткая артиллерийская артподготовка с советской стороны, завершившаяся залпом «катюш». Позже Ротмистров напишет: «Большая часть огня была направлена на места, где мы полагали, находятся вражеские танки и артиллерия, У нас не было времени определить точно, где находятся вражеские батареи и танковые стоянки и нам было очень трудно определить эффективность нашего огня.

Западнее Прохоровки в поле из всевозможных укрытий вышли четыре колонны советских танков, в основном наши милые «Т-34». Им навстречу вдоль реки Псел практически синхронно вышел 18-й германский танковый корпус. Зрелище тысячи сражающихся танков случается в истории единожды, и оно было здесь. Обе стороны заранее не планировали такого лобового столкновения, но вот оно произошло, и тот, кто победит, повернет колесо истории в свою сторону. Дальнейшее Ротмистров скорее слышал, чем видел. Небо заволокло чудовищное облако, а лязг металла был ни на что не похож. Ярость людей с самого начала превзошла все мыслимое.

Пишет немецкий офицер: «Нас предупредили о противотанковых орудиях и некоторых статически расположенных танках, а также о возможности появления нескольких бригад менее подвижных «КВ». В реальности мы встретили, казалось, бездонный поток бронированных колонн противника — никогда я не получал такого подавляющего воображение представления о русской мощи, как в этот день. Облака пыли сделали очень трудной помощь от люфтваффе, и вскоре множество «Т-34» прорвались сквозь наши оборонительные сооружения и стаями устремились по всему полю битвы». В это же время в юго-востоку от Прохоровки советский 29-й танковый корпус встретился «лицом к лицу» с эсэсовскими танковыми дивизиями «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер». По всему периметру — от западных подходов к Прохоровке и до восточных завязалось ожесточенное сражение. Особенностью было то, что стороны словно забыли об окопной борьбе, оба противника бросились друг на друга с великой решимостью.

Дым и пыль окутала поле боя, периодические всполохи и черный дым клубами опоясывал всю равнину. Артиллерия била с обеих сторон. Но штурмовики удалились — их попытки отделить своих от чужих были бессмысленными. Танки врезались друг в друга, скрежет дополнял картину. Тем из эсесовцев, кто попадал в плен, не было пощады — эсэсовские знаки приводили русских в ярость. А Кемаф был еще в 17 километрах от Прохоровки.

В центре русской линии стояли 18-й и 29-й танковые корпуса — эквивалент 4 немецким танковым дивизиям. Им противостояла дивизия «Лейбштандарт» — авангард атаки Хауссера. На немцев производило впечатление свежесть новеньких советских машин, столь отличающихся от ободранных танков немцев. Пишет немецкий танкист: «Нас предупредили ожидать артиллерийскую стрельбу из слабых зенитных орудий и танков, находящихся в статичных позициях, о действиях некоторых бригад медленных «КВ». На деле же мы увидели некую неистребимую массу вражеской стали — никогда я не получал такого убийственного впечатления от русской мощи, от ее численности, как в этот день. Клубы пыли делали трудным ожидать помощи от люфтваффе, очень скоро бесчисленные «Т-34» пробились сквозь наши ряды, и скрежет раздавался по всему полю».

И природа пришла в неистовство. Дождь хлестал нещадно, и гром гремел, и молнии смешивались с орудийным громом. Танки настолько перемешались между собой, что артиллерия и авиация прекратили свою работу — невозможно было отличить своих от чужих. Чем ближе подходили к передовым немецким танкам «Т-34», тем меньше была значимость брони и пушек «тигров», равными которым в советских рядах были немногочисленные тяжелые «КВ». Завязалась индивидуальная битва, противники нашли себе достойные пары. Периодически танковые башни взлетали в воздух от прямых попаданий и летели буквально на десятки метров. Когда у танков заканчивался боезапас, танкисты просто шли на таран немецких машин. Когда останавливался мотор, танкисты выскакивали из башни и с гранатами, бутылками с зажигательной смесью бросались на танки противника. Ожесточение битвы достигло предела. Обе стороны забыли о маневренности, об отходе было запрещено и думать, сила ломила силу.

После нескольких часов боя советские войска владели полем к юго-западу от Прохоровки, на котором было много трофеев, не говоря уже о практически плененных экипажах вражеских танков. Только быстрая контратака Кнобельсдорфа позволила немцам вернуть себе часть Прохоровки, но полностью истощенная «Гроссдойчланд» обязана была все же возвратиться на поле боя, поскольку 3-я танковая дивизия немцев оказалась отрезанной и обнажила фланги своих соседей.

Но после полудня стала складываться опасная ситуация — Ротмистров должен был внимательно смотреть на поля к западу от Прохоровки, где в деревне Андреевка 18-й танковый корпус немцев начал заходить во фланг его основных танковых войск. В то же время мощная группа германских танков стала пробиваться через юго-западные подходы к Прохоровке, грозя зайти в его тыл. Именно в этот момент Ротмистров ввел в бой последние свои резервы второго эшелона — 24-ю гвардейскую танковую и 10-ю гвардейскую бригады. Сам первый танкист пишет об этих часах: «Земля стала черной и уставленной танками, как пылающими факелами». На одном из этапов раненого командира вынесли из поврежденного снарядом «Т-34» и уложили в воронку от взрыва. В это время германский «тигр» направился к поврежденной советской машине и к танкистам, чтобы их прикончить. Тогда водитель, Александр Николаев и заряжающий Чернов быстро вскочили в оставленную горящую машину, завели ее и направились прямо на остолбеневший «тигр». Тот остановился, но было поздно, огромный огненный шар, приведенный Николаевым на полной скорости, окутал «тигр», и взрыв сотряс землю. 10-я Гвардейская механизированная бригада мчалась семь километров, чтобы не позволить Хауссеру вырваться из огненного кольца.