Маневрируя, Гот переместил 3-ю танковую дивизию на свой левый фланг с целью вернуть потерянное. На правом его фланге «Гроссдойч-ланд» устремилась через прогал между Лучанино и Сырцево, чтобы затем пустить в брешь «Лейбштандарт» и «Дас райх». Прицельный огонь немецких танков ослабил советскую артиллерию, «Гроссдойчланд» снова перешла речку и захватила Сырцево. Германская танковая армада сделала реальный шаг вперед и на следующий день развила свой успех.

Немцы уже были в паре десятков километров от этой маленькой Обояни, незначительного городка, но важнейшего пункта обороны Курска с юга. Сражение было столь ожесточенным, что немцы решили упростить себе задачу и «переместили» осевую линию своего движения несколько западнее. Лучшие стратеги вермахта решили обойти эту проклятую Обоянь, и единственный обходной путь лежит через богом забытую деревню, произнести название которой могли лишь германские лингвисты. Перед лучшими немецкими танковыми генералами предстала совсем незаметная деревенька, важная холмами, на которых поставили ее география с историей. Изучая карту, Гот заметил, что советские бронерезервы движутся против него с востока между реками Донец и Псел, а в центре этого «прохода» стоит деревенька Прохоровы. Гот приказал встречать противника у этой богом забытой деревни.

Забытую богом до того дня. Отныне ее не забудут до тех пор, пока на нашей планете говорят по-русски. Отныне путь нашей истории пролегает через эту деревню — символ нашей стойкости и мужества, свидетельницу нашей любви к родине, через Прохоровку.

Стало очевидно, что кульминация битвы приближается. Немцы находились в состоянии постоянного наступления уже пятый день, и утомление не могло не сказаться. Гот видел контуры успеха в центре своих позиций, где «Гроссдойчланд» с боевой группой прошла сквозь деревню Гремучая — уже по ту сторону советских оборонительных позиций. Выйдя за эти оборонительные линии, генерал Хернлайн бросил полк «панцергренадиров» и сорок танков несколько налево, западнее линии советских войск, чтобы решающим образом ослабить левый фланг Ватутина. Советские войска были вынуждены отступить из деревни Ра-ково, что стояла на пути у 3-й танковой дивизии немцев.

В ночь на 10-е Гот совещался с Манштейном и утром сказал своим подчиненным о необходимости собрать все силы, все штурмовые орудия и танковую пехоту в единый кулак и пробить линию советских укреплений между населенными пунктами Круглик и Новоселовка. К вечеру двух отчаянных дней немцы сумели захватить маленькую долину реки Пена, овладеть прибрежными селами и оттеснить советские войска в прибрежные леса выше Березовки. Образовалась зона прорыва примерно в 15 километров глубиной и 25 в ширину. Это и стало самым уязвимым и опасным местом обороны Ватутина. Незначительный результат для недельных боев элиты германских вооруженных сил. Но опасная точка, грозящая прорывом фронта для советской стороны.

Эсэсовцы сражались отчаянно; они достаточно хорошо знали, что тем, кто носил опознавательные знаки дивизии СС, было трудно, в случае попадания в плен, рассчитывать на выживание. То были последние дни, когда в войска СС принимали только немцев. Позднее Гиммлер начинает вводить в них добровольцев из других стран. Многие уголовные элементы нашли там пристанище. Рядом с претендентом взрывали гранаты, его закапывали в землю перед идущими танками и т. п. Их учили, что они «сверхчеловеки». Но, попадая на фронт, эсэсовцы очень быстро убеждались, что «недочеловеки» не менее храбры, самоотверженны, энергичны, предприимчивы. И дело было не в природном мужестве. Их противники сражались за родину.

Вернер фон Браун

А тем временем в «Вольфшанце» Гитлер утром 7 июля 1943 года пришел в просмотровый зал. Здесь, на удивление не испытывая смущения перед фюрером, молодой инженер Вернер фон Браун, которому недавно исполнился тридцать один год, выступил с кратким объяснением к предстоящему цветному документальному фильму. Погас свет, и недоуменным зрителям открылось поразительное зрелище —* с бетонного основания в космос взлетела 30-тонная ракета. Возникло ощущение, что Германия, trotz alledem, вопреки всему, достигла степени непобедимости. Экстатически выглядевший Гитлер выражал своим видом нечто вроде «просите что желаете». Министр военного производства Шпеер попросил фон Вернеру звание профессора. Гитлер приказал немедленно прислать бумаги. «Я подпишу этот документ лично». Возвратившись после горячих рукопожатий в свой бункер, Гитлер заявил: «Ракета А-4 — это то средство, которое обусловит исход войны. Это решающее оружие текущей войны, и мы можем произвести его с относительно небольшими затратами. Шпеер, вы должны максимально быстро реализовать этот проект. Рабочая сила и необходимые материалы должны поставляться немедленно. Поставьте А-4 в одну категорию приоритетности с производством танков. Но его должны реализовывать одни немцы. Боже, помоги нам, если об этом узнает противник».

Относительно последнего положения (об участии «одних немцев») следует сказать, что Гитлер быстро позволил Гиммлеру переубедить себя. Через шесть недель после дня, когда молодой фон Браун дал Гитлеру надежду на победу, Гиммлер привел свои аргументы — заключенные не имеют никакой переписки, контакты с внешним миром исключены. И СС возглавили самый секретный проект рейха. Ракеты будут строить заключенные концентрационных лагерей, которые впоследствии будут уничтожены.

Рейд Ротмистрова

В самом начале Курской эпопеи — ночью 6 июля Сталин по телефону говорил с командующим 5-й гвардейской армией генералом Павлом Ротмистровым. Сталин предложил поставить танки на железнодорожные платформы, но Ротмистров не считал это целесообразным. Сталин предложил двигаться только ночью, но генерал Ротмистров прохладно отнесся к этой идее: в июле ночи коротки. «Только шесть часов темноты, и нам придется прятать танки в лесах все дневное время. А лесов по пути немного». Он запрсил авиационного прикрытия. Сталин пообещал и снова приказал ему двигаться на юг, навстречу танковой армаде Гота — 300 километров пути.

Для Ротмистрова звонок вождя прозвучал некстати — он намеревался в узком кругу отметить свой день рождения, гости начали собираться, но вместо традиционного русского стола они увидели ворох карт. Ротмистров размышлял над наилучшим маршрутом движения армии. Выпили захваченное у немцев шампанское, заправили танки и в половине первого ночи отправились в путь. Впереди шли 18-й и 29-й корпуса, а 5-й механизированный корпус шел во втором эшелоне. Ротмистров шел в первом эшелоне. Утром в воздухе появился эскорт из самолетов Второй воздушной армии.

Дорога была тяжелой. Армия шла день и ночь, уже не обращая прежнего внимания на свирепые «Юнкерсы-87», имевшие специальные противотанковые пушки. Советская авиация пыталась отвлечь этих «убийц» танков. Ротмистров сидел в грузовике, оборудованном под походный штаб. Теперь он старался не растерять своих танкистов, растянувшихся более чем на тридцать километров. Помогало радио. Вот собственный рассказ Ротмистрова: «В 8 утра стало жарко и ввысь поднялись клубы пыли. К полудню пыль начала подниматься тяжелыми облаками, оседая тяжелым покровом на придорожные кусты, поля пшеницы и грузовики. Темно-красный диск солнца был едва видим сквозь серую пелену пыли. Танки, самоходки и трактора (которые тащили артиллерийские орудия), бэтээры и грузовики шли нескончаемой лентой. Лица солдат потемнели от пыли и истощения. Было невыносимо жарко. Солдат мучала жажда, их гимнастерки прилипли к спинам. Особенно тяжело было водителям. Все старались им помочь, занимая место за рулем при первой же возможности. Но нужно было терпеть — ведь время бежало».