тоскливой пустотой, больше походя на полуразрушенную брошенную хибару захолустного врача-любителя из страны третьего мира: старая затертая кушетка, столешница с разбросанными хирургическими инструментами, какой-то старый хлам, расставленный по углам, странные надписи на стенах и на полу, но главное — за стойкой с занавеской доносилось какое-то сопение вперемешку с бурлением некоего аппарата.

— Здесь была рождена Рей. Она искусственный человек, как ты уже, наверное, догадался. Следствие случайного эксперимента и продукт наших технологий, а также последняя надежда командующего. Мне было это просто противно. Но зато я смогла провести здесь и свою работу! — Рицко вдруг расцвела в счастливой улыбке. — Да, я тоже смогла создать нечто достойное. Гляди.

Она подошла к стойке, отдернула штору, и Синдзи остолбенел от жуткого зрелища, едва не заставившего его исторгнуть содержимое желудка. Он увидел Майю — молодую тихую девушку, компьютерного техника, что они вместе с Рицко изнасиловали до невменяемого состояния, сейчас представляющую собой нечто отвратительно страшное. Ее тело, расположенное на четвереньках, было установлено в необычный агрегат, похожий на постамент, — руки и ноги были погружены в пазы и зафиксированы зажимами, словно тисками, не позволяющими девушке выпрямиться или даже пошевелиться. На голову была надета жуткая маска-респиратор, зафиксированная во рту, к которой тянулся толстый полупрозрачный и вымазанный чем-то изнутри шланг, а другой его конец был вставлен прямо в ее анус. Глаза скрывала плотная черная повязка на ремешках. К грудям тянулась сеть контактов на тонких проводках, то ли снимающих медицинские показания, то ли слабо ударяющих током — тело постоянно ритмично подергивалось. Но что ужасало больше всего, основание живота Майи было усеяно тонкими линиями швов, а киска ее, гладко выбритая и изувеченная множественными шрамами, увенчивалась настоящим мужским эрегированным членом, к которому также тянулась связка электроконтактов, а головку обрамлял некий жужжащий колпачок с трубкой, сокращающийся и будто доящий пенис. Ошеломленный Синдзи не верил своим глазам, но это была правда — к телу девушки хирургическим путем был пришит полностью функционирующий, покачивающийся от сокращения мышц мужской половой орган, торча из-под ее бедер сюрреалистическим фаллосом, живым и стимулируемым электричеством на некоем доящем аппарате. Красное и мокрое лицо девушки, несмотря на маску и повязку, сохранило на себе выражение глубокой нечеловеческой муки, сменившейся после долгих дней пыток операциями безнадегой, сокрушающим опустошением и бездумным, животным, диким безумием от ужаса, после всего пережитого скатившегося к одному разбившему разум вожделению и жажде непрекращающихся ощущений. Изувеченная, зафиксированная в машине, доящаяся страшным аппаратом, словно корова, Майя по своему состоянию почти не отличалась от Маны, также безвольно и непрерывно постанывая, потеряв чувство реальности и плача давно иссякшими слезами.

— Мой шедевр, — с пробившимся восторгом произнесла Рицко. — Полная имплантация тканей, нервов, сосудов и желез, полноценно функционирующий орган. Первые три не прижились, но с четвертым получилось превосходно. Ты хоть понимаешь, что это революция в трансплантологии?

Синдзи отступил на шаг назад, почувствовав себя дурно от загоревшегося взгляда женщины.

— Научное открытие огромной значимости, и совершенно бессмысленное. Что ты на меня так смотришь? Ибуки сама этого хотела. Может, не высказала свои мысли вслух из-за врожденной нерешительности, но подсознательно стремилась к этому. Ты знаешь, доноры даже остались живы. Это те парни, что напали на тебя в школе, я приказала доставить их в лабораторию. Более того, им я тоже провела операцию из запчастей, и теперь мальчики привыкают к новой для себя роли девочек. Забавна ирония, не находишь?

Заполнившую комнату тишину нарушил томный сдавленный стон Майи, когда стимулирующий механизм активировался вновь и начал сжимать и сокращать ствол красного перенапряженного члена. Выдохнув, Рицко провела пальцами по волосам, снова сделавшись подавленной, и, опустив руки в карманы, неспешно направилась к коридору.

— Есть еще одна вещь, которую ты должен видеть, — сделав акцент на слове «вещь», женщина движением головы позвала Синдзи за собой.

И вновь они отправились в долгое путешествие из комнаты в комнату, которые из лабораторий и цехов все больше становились похожи на медицинские палаты, операционные и процедурные. В одном помещении неприятно поежившийся Синдзи даже приметил пенитаральный отдел с характерными кювезами — прозрачными контейнерами для новорожденных, неестественно обвитыми электронными перфузорами с проводящими трубками, а за ними ряд жутковатых инкубаторов, похожих на огромные микроволновые печи с округлыми иллюминаторами, как на барабане стиральной машины. К счастью, поход по пугающему своей пустотой и мрачностью родильному отделению закончился прежде, чем взмокшему от холодного пота Синдзи сделалось дурно — он сам не мог понять, отчего его состояние начало резко ухудшаться, но вид лабораторных палат для новорожденных наполнил душу выворачивающей наизнанку тяжестью и причиняющим почти физическую боль дискомфортом. Он понимал, что не должен был видеть это, что все это противоестественно, но отступать было поздно.

Миновав больничный комплекс, они с Рицко вошли в очередной лифт, на этот раз абсолютно черный и будто сделанный из монолитного куска оникса — даже панель с кнопками отсутствовала. Судя по легкому покачиванию, они двигались не столько вниз, сколько в сторону — причем абсолютно бесшумно. И вот когда Синдзи уже начал ощущать себя заживо похороненным в просторном, но совершенно глухом гробу, лифт вдруг остановился и отворил свои двери.

Они оказались в странном помещении, чьи размеры и высоту нельзя было определить из-за отсутствия освещения на черных стенах. Создавалось впечатление, что они отсутствовали вообще, вместо себя открывая вид на бесконечное ничто. Однако Синдзи позабыл о своей тревоге в тот миг, когда включилось автоматическое освещение объекта по центру комнаты и перед его глазами предстал гигантский, расположенный полукругом аквариум. В его содержимом — похожей на LCL оранжевой жидкости — плескались порядка двух десятков Рей. Все абсолютно идентичные, взрослые, живые и совершенно лишенные человеческого разума. Будто безмозглые переросшие дафнии они кувыркались в жиже с по-идиотски счастливыми лицами, собираясь в одну копошащуюся кучу, наседая друг на дружку и непрерывно, с каким-то сумасшедшим помешательством лаская друг дружек. Они терли киски, запускали пальчики во влагалище, впивались в соски, лизали бедра, губки, гладили плоть, и этот клубок голубоволосых бледнокожих существ не останавливался ни на секунду, двигаясь будто единым организмом.

Обледеневший Синдзи почувствовал, как земля стала уходить из-под его ног.

— Они так ведут себя с последней процедуры слепка личности псевдопилота на прошлой неделе. Теоретически, никакой физической связи между болванками, то есть клонами, и текущим носителем быть не должно, однако все образцы стали вести себя неадекватно после гибели второй Рей. Третья, получив слепок личности, на своем подсознательном уровне ничем не отличается от