Гребаные уроки! Леха свернул налево от школы и спрятался за деревья в соседнем дворе. Курить рядом с учебным заведением было строго-настрого запрещено. Не курить, слушая невнятную муть, которую несут учителя, физически невозможно. Он вынул из пачки сигарету, поджег ее и с наслаждением затянулся. Все. На сегодня с него хватит школы. Несколько минут он подсчитывал в уме, сколько уже прогулял за последнее время. Выходило, что с начала сентября побывал только на каждом пятом уроке. Круто. Почему-то в этом году стало наплевать на учебу и вообще на всех. Внешне он оставался таким же веселым и жизнерадостным пацанчиком, а внутри обозлился и словно сжигал мосты. Хотелось жить наотмашь: пробовать наркотики, бухать до усрачки, трахаться до судорог. С двумя последними пунктами не было никаких проблем – алкоголь в магазинах не переводился, телки попадались отзывчивые. Велись на его смазливую внешность и давали легко. Была у него и одна почти постоянная, намного старше. Так та даже деньги нередко давала – на мобильную связь, сигареты, пивка попить. Почти можно жить.

С наркотиками дела обстояли немного сложнее. Через старшаков, того же Макса, достать, конечно, можно было все, что угодно. Только стоило это бешеных бабок. Но разок его угостили за так – затолкали что-то в обычную сигарету. Леха сделал несколько затяжек непонятной травы, и ему немедленно стало плохо. Начала кружиться голова, воздух вокруг запестрел разноцветными красками – таких ядовитых цветов в природе в принципе не существовало. Но они явились и настойчиво давили со всех сторон. Сидя в столовой батора с приятелем, который тоже сделал несколько тяжек той же отравы, Леха смотрел, как части тела парнишки медленно отделяются и летают по отдельности: голова, ноги и даже рука с ложкой, которой он черпал суп. Пока хлебал жидкую уху, ржал как подорванный. Сам не понимая, зачем и почему. После обеда с огромным трудом на ватных ногах добрался до своей комнаты и, не раздеваясь, лег на кровать. Отрубился мгновенно. Все вокруг перестало существовать, будто выключателем щелкнули. Проснулся только после ужина, да и то не по своей инициативе: над ним стояла питалка и размеренно шлепала ладонью по щекам, пытаясь привести в чувство. Ей казалась, что он опять срубил где-то денег и нажрался до полусмерти, но это был не тот случай. Леха не мог подняться с кровати, не мог вспомнить, какой сегодня день недели, и не понимал, сколько часов или суток уже проспал.

Он и сам не знал, из-за чего поступает именно так. Сознательно не хотел причинять себе вред, но на уровне подкорки включился механизм проверки тела на прочность. Выдержит оно или нет? Пройти через все, упасть на самое дно, а дальше как повезет – выжить или сгинуть. Ему в равной степени был безразличен тот или иной исход.

– Ты че тут делаешь? – словно из-под земли, грубо выдрав его из мыслей, возникла Юлька.

– Курю. Не видишь?

– Дай сигаретку, – попросила она непривычно ласковым голоском.

– Не маленькая, самой воровать пора.

– Придурок!

Леха не обиделся. Юлька перестала быть человеком его круга, а значит, больше его не волновала. Все, кто находился вовне, были инопланетянами. Он их просто не замечал, если только они сами не лезли в его жизнь.

– Че, как в гости сгоняла?

– Норм. – Юлька закатила глаза к небу.

– Не понравилось, что ли? – Леха был искренне удивлен. После того как прочел «Сломанное детство», он чувствовал, что они с этой Катей Родионовой нашли бы общий язык.

– Все путем, – Юлька поковыряла сугроб носком кроссовки, – только скучно у них. В квартире убирались, потом готовили обед. Вечером за каким-то хреном поперлись в театр. Даже в магазин за одеждой не пошли.

– И че? Не удалось бедной сиротушке ничего насосать?

– Да пошел ты!

– Значит, хреново себя вела.

– Как ангел, – Юля тяжело вздохнула, – только она ни фига не добренькая, эта Катька. На жалость без толку давить. И мозг без конца трахает разговорами «за жизнь».

– А чего ты хотела?

– Ничего, – Юлька коротко огрызнулась, – маму. Пойдем в школу, скоро звонок.

– Да пошли эти звонки. – Леха выбросил окурок и прижал его ботинком. – Иди, дурашка, учись! Может, налижешь учителям, и не оставят тебя на второй год.

– А ты куда?

– Куда надо. Мне пофиг, все равно уже не допустят к ОГЭ. Какого хрена стараться?

– Так еще время есть, март только на дворе!

– Отвали!

Он развернулся резко и зашагал прочь. Мысли об учебе нагоняли тоску и злили. Пытаться что-то там исправить было все равно что стоять у подножия горы без снаряжения, экипировки и понятия не иметь, как забраться на вершину. А все вокруг только подгоняют: «Давай ползи! Это твое будущее». На хрен такое будущее – сорваться и разбиться о скалы. Ну, вот что он мог с этим сделать? Математика была для Лехи неведомым зверем, непонятные значки вперемешку с циферками вызывали животный страх. Он любил излагать мысли на бумаге, но этим в школе не занимались. Заставляли писать какие-то стремные изложения, он писал – и листочки возвращались от начала до конца разукрашенными – в каждом слове по три ошибки. На английском он вообще старался не появляться. За пять лет не выучил ни слова. Пока школа была у них в баторе, училка не парилась – ставила им какой-нибудь фильм на русском языке и уматывала по своим делам. А когда два года назад их всех перевели в обычную школу, оказалось, что нагнать уже ничего нельзя. Непонятно, хоть плачь. То же самое было с физикой, с биологией, химией – да практически со всеми предметами. И что ему теперь, жопу порвать? Все равно никакого смысла. После того как в восемь лет он свалился в летнем лагере вниз головой со второго этажа на бетонный пол, с памятью началась просто беда. Чтобы выучить какой-нибудь паршивый стишок, нужно было зубрить его дня три. И кому это надо? Как тупые стишки помогут ему в будущем? Зрение тоже с тех пор поехало. Один глаз ни фига не видел. Кстати, после того падения Леха впервые и попал в психушку. Из лагеря его отвезли в детскую больницу, а когда отлежался, хотели вернуть в детский дом. Но было лето. Никого в баторе не осталось, все в отпусках и столовая не работает. Вот и определили в психбольницу – куда еще? Их всех туда отправляли чуть что, как будто психушка – это филиал детдома. Леха толком и не помнил, чем он там занимался. Вроде ничем. Уколов, к счастью, никаких не делали, но таблетки давали. От них ему все время хотелось спать. После того падения и пошли проблемы с учебой. А в этом году наступил полный кошмар. Да еще так долго провалялся по больницам из-за урода Макса и предательницы Юльки. Мозги теперь совсем отказывались соображать.

Телефон в кармане зазвонил. Лешка взглянул на экранчик и увидел номер Игоря. Обрадовался – единственный человек, которого он сейчас хотел бы слышать. Этот поймет, они с дошколки друзья. Даже больше – Леха, кроме шуток, считал Игоря своим братом. И Леха для него также много значил. Только вот в последнее время общались они нечасто – сначала Юлька мешала, а потом у Игоря нарисовалась неожиданно младшая сестра. Поступила в дошкольное отделение. Тот поначалу сторонился ее, как будто не верил, что родная кровь. А потом прилип, и не оторвать. Лешка страшно ревновал его к этой Надюшке, а толку? И виделись они с другом из-за нее все реже. Игорь свободное время проводил со своей малявкой.