всегда находятся… «Какой был Дуилио?» — «Такой, каким был», — вот ответ. Во всяком случае — исчерпывающий. А теперь последуем за ним, а то он вот-вот скроется за углом, и ищи его тогда. Итак, продолжим. Дуилио, такой, каким он был, вышел из дому и чинно зашагал по главной улице. Встречные здоровались с ним — мужчины почтительно приподнимали шляпы, если таковые имелись, женщины мило, но как-то небрежно улыбались, а Дуилио одарял их великодушно дружественными улыбками. Возле цветочницы он задержался. Она любезно выбрала для него белые розы. Дуилио пошарил в кармане и так же любезно протянул ей ладонь с монетами, наградив вдобавок обворожительной улыбкой; монеты перезвякнули с ладони в кувшин. Дуилио же получил в придачу еще две розы и, провожаемый восторженным взглядом, двинулся, дальше, к дому тетушки Ариадны, где в честь шалуньи Кончетины были званы гости. Не думайте, что в Краса-городе было столько Кончетин, сколько каких-нибудь там Розин. Розинин день справляли чуть ли не все — кто где, а именины Кончетины являлись событием, и лишь избранные удостаивались приглашения в знатный дом потомков благородного рода Карраско, в гостиную со старинной мебелью и старинным фарфором, где тетушка Ариадна в который раз озабоченно просматривала свой список приглашенных — не упустила ли кого из достойных жителей города. Гостей еще не было, хотя ночной страж Леополь-дино возвестил заспанным голосом: «Девять часов вечера, в городе спокойно…» В Краса-городе считалось дурным тоном вовремя являться в гости. Тетушка Ариадна все же забеспокоилась, но тут озорно зазвонил дверной колокольчик и в комнату впорхнули подружки Кончетины — Сильвия и Розина — та самая, помните, в роще? — чмокнули тетушку Ариадну, именинницу и поставили в изящную вазу прелестные гвоздики. Спустя миг раздался степенный звон, и в гостиную вступил степенный сеньор Джулио, друг юности и сосед тетушки Ариадны, и она, сияя, милостиво поднесла руку к его губам, а сеньор Джулио с достоинством приложился к ней, но, сказать правду, поцелуй пришелся по перстню, оставив на устах его досадный след. Вскоре подошли Антонио и Винсентэ. Винсентэ — воротничок у него был застегнут — отозвал хозяйку дома в сторонку и передал извинения своей недавно обретенной супруги, не сумевшей прийти из-за легкого недомогания, и, когда тетушка Ариадна не по летам игриво ухмыльнулась, смешался и заверил: нет, нет, всего лишь простуда… Немного погодя прискакали еще три девицы — резвые, как телята, приятельницы Кончетины — и, чмокая да поздравляя именинницу, зацепили взглядом Антонио, изумленно затараторили, заливаясь смехом: «Чиесчитучатучицичим чисучила…» И когда разнеслось: «Де-есять часов вече-е-ра, в городе все спокойно», — появился человек, не имевший передних зубов и оттого улыбавшийся с закрытым ртом, несколько неловко, как бы приглушенно, если уж приходилось улыбаться. И все прониклись почтением, когда в гостиную, семеня ногами, но весьма энергично вошел Дуилио, такой, каким был, и подал Кончетине розы.

— Ах, прелестный букет! — воскликнула Кончети-на и устремилась к вазе.

— Здравствуй, Дуилио, — проворковала тетушка Ариадна, а почетный гость склонился к ее руке. — Восхитительный букет! Обожаю розы!

— Для вас он слишком скромен, вы достойны более солидного.

— Что вы, Дуилио, куда еще солидней?!

Тетушка Ариадна торжественно внесла пышный яблочный пирог и занялась столом. Уставляя всевозможные наливки в узкогорлых прозрачных сосудах, поясняла степенно беседовавшим Джулио и Дуилио: «Это — вишневая наливка, это — мятная, а это вот, очень ароматная, персиковая, исключительно крепкая… Пьется как сладкий сок, но… — и возвысила голос: — Вам говорю, молодые люди, наливки следует пить весьма осторожно!»

Оживленно переговариваясь и пересмеиваясь, гости расселись и уже возгласили тост за именинницу, как снова зазвенел колокольчик и явился Тулио, молодой повеса, любимец краса-горожан и, по мнению самой тетушки Ариадны, весьма искушенный в жизни, завиднейший жених. Он привел с собой высокого застенчивого юношу в зеленом костюме по имени Доменико, который, раскланиваясь, неумело щелкнул каблуками. Лицо у Тулио багрово полыхало, и Винсентэ хитро спросил: «Хорошее было шипучее, верно?» — и, подавшись вперед, подставил ухо. «Еще бы, — весело отозвался Тулио. — Напиток из напитков, ничего нет лучше… — И, поведя глазами по столу, добавил: — Кроме вишневой наливки, разумеется…» «О Тулио, Тулио, проказник!» — пожурила тетушка Ариадна, любовно хлопнув его по плечу розовым веером.

Вслед за ними появился и Эдмондо. С усилием обвел всех клейко-тоскливым взором и преподнес Кончетине подарок — тщательно завернутые в голубую бумагу чашку с блюдцем. «Не стоило беспокоиться, Эдмондо. Откуда вы узнали, что у нас нынче…»

Изощряясь в красноречии, торжественно выпили за именинницу, пожелав ей все возможные и невозможные блага, и лишь беззубый человек, незнакомый обществу, да Доменико ограничились скупым: «За вас». Выпили и за не подвластную времени тетушку Ариадну, отмеченную, по словам сеньора Дуилио, «знаком вечной юности».

А Тулио оглядел гостей, оглядел стол — пироги, узкогорлые графинчики с наливками, вазы с цветами — и поскучнел, но потом глаза его коварно сверкнули, он тихо сказал Эдмондо:

— Цилио переживает, обидел, говорит…

— Кого? — Эдмон до оживился, насколько мог, отлепляя взгляд от стола. — Меня?

— Да. Обождал бы, говорит, видел же — с девушкой я. А теперь он мучается, страдает, что скотиной обозвал тебя.

— Вправду переживает? — Эдмондо сглотнул наконец недожеванный кусок пирога. — В самом деле?

— Чудак! Откуда б я знал иначе!

— Да-a, вправду, значит. И что… теперь?

— Ему совестно, а подойти не решается, ты уж сам заговори с ним, скажи: ничего, не обижаюсь, давай, дескать, дружить.

— Когда подойти?

— Когда хочешь, как улучишь момент, подойди или сделай знак.

— Хорошо-о, — удовлетворенно протянул Эдмондо. — Заговорю с ним — я.

А за столом подняли тост за Краса-город с его увитыми плющом островерхими розово-голубыми домами, бассейно-фонтанный, с его достойными, безупречными обитателями, тост за «дуилиевский», всеми обожаемый, как выяснилось, город. Гости уже порядком захмелели, когда слово взял Дуилио и, подняв рюмку с мятной наливкой, предложил тост за каждого жителя Краса-города в отдельности, начиная с пребывающего в другом городе маршала Бетанкура, и пожелал всем краса-горожанам от мала до велика, даже Александро, подчеркнул Дуилио, всемерных благ и здоровья. Упоминание имени Александро страшно развеселило общество, и Дуилио, весьма довольный собой, все стоял, подняв рюмочку.

— Кто этот — Александро? — спросил Доменико у Тулио.

— Не знаешь? Наш полоумный вещатель, у нас в городе всего двое чокнутых — он да Уго, — объяснил Тулио. — А ты понравился Терезе… Не теряйся, такую упускать нельзя, как пить дать нравишься ей. — И встал. — Предлагаю тост в честь…

Потом играли в фанты.

В блестящий котелок Дуилио тетушка Ариадна положила фамильное