сурово темнело знакомое пятно… Захлебнулся, закашлялся, и Артуро тут же просунул голову в дверь:

— Проснулись, сеньор?..

— Да, сейчас сойду.

— Ждем вас, жде-ем, — ласково протянул Артуро.

Смутно улавливалось приснившееся, сон расплывался в сознании, и никак не удавалось прояснить его. Отыскать бы конец, ухватить за нить, и размотался бы спутанный клубок.

Машинально оделся. Новый костюм радовал; правда, пуговицы не слушались. Зеленый костюм, зеленый… «Ему синее было бы к лицу» — так сказала она, подбоченясь… Тереза… Как она ступала!..

«Хочешь, поцелую? Но только в щеку…»

Да, так и сказала… Почему не подставил щеку? Нет, нет, неудобно… а почему? Пусть ей будет неудобно. Нет, все равно стыдно, неловко…

Жарко вспыхнул, снова поднес кувшин к губам и закрыл глаза, чтобы не видеть досаждавшее пятно… И снова сладко вспомнилось: «Хочешь, поцелую? Но только в щеку…»

Сошел в комнату хозяев, безотчетно стараясь держаться красиво.

— Здравствуйте, — жена Артуро, чуть приподняв подол длинного платья, изящно присела.

Он сразу вспомнил — энергично щелкнул каблуками.

— Здравствуйте, сударыня…

Тучнотелая была особа, краснощекая. И сыночек ее, юный Джанджакомо, тешил глаз цветущим видом.

— Как спалось? Выглядите прекрасно…

— Э-э… — Доменико смешался. — А-а…

— Надо сказать: «Благодарю, хорошо», — подоспел на помощь Артуро.

— Спасибо, хорошо.

— Не обижаешься, что учу здешним манерам и правилам, мой…

— Нет, что вы! Можно, я и сам буду спрашивать вас…

— Конечно, почему же нет, мой…

— Доменико… — И радостно вспомнилось: «Хочешь, поцелую? Но только в щеку…»

— Прекрасное имя! Прелестное!..

Доменико жевал машинально, задумался.

Какая была женщина…

После завтрака вышел на улицу. В кармане лежало восемь драхм — их хватит надолго. «Шесть тысяч, шесть тысяч…» — подумал, ликуя, и пустился к лесу. Тропинка тянула то влево, то вправо, словно вела по следам пьяного. Издали заметил срубленное дерево и быстро отвел глаза — не проследил бы за ним кто… Вокруг, правда, ни души, но все же. Направился в другую сторону и, издали поглядывая на заветное место, наслаждался, упивался своим счастьем. «Ему синее было бы к лицу». «Нет… — и вспыхнул. — Нет, нет, сразу догадается». И все же поддался искушению, вернулся к Артуро, покрутился у калитки. «Догадается — высмеет…» Против воли пнул калитку, шумно распахнул и протянул две драхмы услужливому Артуро:

— Если можно, купите мне синий костюм.

— Такой… или самый дорогой?

— Такой же.

— Стоит ли, давай перекрашу этот…

— Нет, мне сейчас нужен… Прямо сейчас…

Он шел рядом с Тулио, по-прежнему одетый в зеленое. Надел синий, прошелся по комнате и раздумал идти в новом. Волнуясь, шел он по улицам Краса-города. Тулио, беспечно приветствуя знакомых, вел его туда же, к Терезе.

Расставив ноги, женщина крутила над головой голубую скатерть.

— Спятила, Тереза?! — воскликнул Тулио.

— Хочу побыстрей просушить… О, и его привел?

— Да. Все еще нравится?

— Нет, прошло.

— Врешь…

— Да, вру. Увидела вот и опять пленилась… Как себя чувствуешь, Доменико?

— Я? Хорошо… Благодарю вас, хорошо…

— Уже научился?

— Чему?

— Так отвечать.

— Да.

— Дурачок мой… Глупенький.

Ласково прозвучало в ушах Доменико, желаннее ласковых «милый», «родной».

Она присела на край стула, очертила взглядом его лицо, губы, лоб, тонкий нос, глаза ее лукаво взблеснули, и Доменико мучительно покраснел, предчувствуя страшное.

— А я тебе нравлюсь?

— Мне?..

— Да, тебе…

— Не знаю… — и потупился.

— Нравлюсь! — заликовала женщина и, гордо вскинув голову, шалью накинула на себя голубую скатерть. Пригладила бровь и, тая озорной, беззаботный смех за красивыми крупными зубами, заулыбалась. — А вот так больше нравлюсь?

— Да… — Доменико кивнул.

— А вот так… — она распростерла руки. — Вот так? — обернулась скатертью, коротким жестом распустила, раскидала густые тяжелые волосы, выставила грудь, нацелив на него, словно глаза, два острых восхитительных бугорка. — Нравлюсь?

Не было сил вынести, так бы и вскочил, сбежал, но и это было не по силам. Поднял на Терезу молящий взгляд. Женщина смешалась.

— Хорошо, хорошо, не буду… Прости.

Ее раскосые зеленые глаза померкли на миг и вновь замерцали — украдкой глянули на Доменико.

— Что подать, Тулио?

— Два шипучего.

— Я не буду пить…

— Почему, Доменико?

— Голова болит и…

— Голова болит? — встревожилась женщина. — Очень болит?

— Нет, не очень…

— Дать тебе лекарство?

— Нет.

— Я тебе неприятна?

— Нет, что вы…

— Хватит, Тереза, не своди его с ума…

— Да, хватит, пожалуй, — вздохнула Тереза, — а то примет меня за… скверную женщину… Бокал шипучего, что еще?

— Ничего. Ему — кружку пенистого, может, пройдет голова, спаси его. Слушай, Тереза, не думай, что ревную, простое любопытство — чем он тебя пленил?

— Чем? — женщина покосилась на Доменико. — Тем, что… тем, что… Сейчас вернусь.

И так внезапно охладела, так равнодушно отошла — у Доменико сердце сжалось.

А она обернулась и ласково подмигнула ему обоими глазами разом, Доменико отвел взор, пробормотал:

— Я ненадолго…

Куда податься, не знал, но и оставаться там, рядом с этой женщиной, больше не мог. Где-то близко журчала вода, он пошел на плеск и очутился у бассейна с фонтаном. О, только придурка Уго недоставало ему сейчас…

Мальчик грозился убить кого-то, но, завидев Доменико, обронил свой «нож» — деревянную палочку — испуганно втянул голову в плечи, затрусил прочь.

Настроение у Доменико испортилось. В глазах мальчика так противно изогнулись вялые серые рыбки… Повернул назад и столкнулся с Тулио.

— Пошли с нами, за город собираемся. — И самодовольно добавил: — Я расплатился по счету. Отцу Терезы плохо стало, ушла она.

— Кто еще идет?

— Кое-кого ты знаешь, видел на именинах Кончетины.

— И мне… с вами?

— Конечно! Ты — чужак, и… как говорится, представляешь интерес.

— Правда?.. Не шутишь?

— Ха, шучу! Да сам Дуилио идет ради молодежи! — И добавил: — Не думай, что Тереза вертихвостка; и так, и этак подъезжали мы к ней, обхаживали, ни черта не добились.

У Доменико перехватило дыхание.

— Шрам на лбу у Цилио заметил?

— Нет…

— Это она его ударила.

— Так сильно?

— Стакан в него запустила. Знаешь за что? Подмигнул ей разок.

— За это?! Она такая?

— У-у, не подступишься! Дикая…

— Где-то здесь рядом родник есть, помнится, — сказал Винсентэ, воротничок у него был застегнут. — Господа, вас ждет поистине потрясающе вкусная вода.

— Чудесно, чудесно! — залилась смехом Сильвия. — Ничего нет лучше воды!

— Когда испытываешь жажду, — уточнил Дуилио, такой, каким был.

Начиналась пора желтолистья. В лесу было солнечно, в воздухе реяли листья, нехотя опускались на землю — кружились желтыми хлопьями — желтым снегом. На верхушках деревьев гомонили птицы, щебет всплесками растекался в прозрачной синеве, но какая-то пташка грустно призывала другую, и враждебно темнело обомшелое дупло.

— Во-от и родник, — указал