— Лиам, я…

— Я знаю, что тебе, вероятно, нужны вещи, которые я не подумал тебе купить, — любезно говорит Лиам. — Туалетные принадлежности, другие вещи, которые ты, возможно, захочешь иметь. Ты знаешь, чего хочешь лучше меня. Мой водитель отвезет вас, куда бы вы ни захотели, за покупками, пообедать, куда бы вы ни пожелали. Мне нужно уладить кое-какие дела, поэтому я вернусь только вечером. — Он улыбается мне сверху вниз, так просто, как будто это совершенно нормально, он дает мне свою кредитную карточку и отправляет за покупками с моими подругами. — О, — говорит он, делая паузу и поворачиваясь на полпути между столом, за которым мы все еще сидим, и его комнатой. — Не забудь купальник, чтобы воспользоваться гидромассажной ванной. — Он ухмыляется мне, а затем исчезает в своей спальне, дверь со щелчком закрывается за ним.

— Я думаю, он хочет увидеть тебя в бикини, — заговорщически говорит София, ухмыляясь мне. — Мы должны найти тебе самый сексуальный, какой только сможем.

— Я не думаю…

— Что? — София поднимает бровь. — Я знаю, ты считаешь его привлекательным. И ты живешь с ним.

— Я не знаю, готова ли я к чему-то подобному. После Александра…

Дверь спальни Лиама снова открывается, и я замолкаю на полуслове, морщась и надеясь, что Лиам не слышал, как я произнесла имя Александра.

— Я ухожу, — говорит Лиам, глядя на нас четверых. Он лезет в карман и кладет тонкий черный iPhone на барную стойку. — Я доставил это для тебя сегодня утром, Ана. В нем уже есть мой номер, если тебе что-нибудь понадобится, а также водитель, начальник моей службы безопасности и домработница. Если тебе что-то нужно от любого из них, все, что тебе нужно сделать, это отправить текст. Им велено относиться к тебе с тем же уважением, что и ко мне, и так же эффективно расставлять приоритеты в твоих запросах. — Он улыбается мне, и я уже не в первый раз замечаю, что это каким-то образом делает его еще красивее, смягчая черты лица и зажигая зеленые глаза. — Веселитесь, дамы.

Он колеблется всего мгновение, глядя на меня, и у меня возникает внезапная дикая мысль, что он собирается пересечь комнату и поцеловать меня на прощание. То, что он сделал бы именно это, кажется почти естественным. Я могу представить это: его рука легко лежит на моей щеке, его губы целомудренно касаются моих, он не хочет устраивать сцену перед моими друзьями, но хочет, чтобы я знала, как сильно он желает меня, что он будет думать обо мне весь день, что он будет скучать по мне. Но, конечно, он этого не делает. Он просто смотрит на меня с непостижимым выражением в своих зеленых глазах и выскальзывает из парадной двери, оставляя телефон на стойке.

Я чувствую на себе взгляды Софии, Катерины и Саши, когда встаю, чтобы взять его. Он кажется легким в моей руке, слишком легким для чего-то, что, кажется, несет в себе столько смысла. Он так много делает для меня, относится ко мне так, как будто я собираюсь стать здесь постоянным гостем, а не просто гостем на несколько дней. И с каждым днем, с каждым часом я все больше и больше чувствую, что могу к этому привыкнуть.

10

АНА

— Что ты там говорила об Александре? — Спрашивает София, когда я сажусь обратно, кладя тонкий черный телефон на стол. — Лиам относится к тебе не просто как к гостье, Ана…

— Я знаю, — тихо говорю я. — Я просто…

— Тебе не обязательно говорить о том, чего ты не хочешь, — быстро добавляет Катерина. — Я знаю, это может быть тяжело, Ана. И ты через многое прошла. От Франко до Алексея и Александра, тебе причинили глубокую боль, больше, чем мы думаем. Если ты хочешь поговорить об этом, мы здесь для тебя. Но ты не должна торопиться.

— Я не знаю, — быстро уверяю я ее. — Я просто… я не знаю, как все это объяснить.

— Начни с самого начала, — мягко предлагает София. — Если хочешь.

— Я не знаю, что вы хотите услышать то, что вас устраивает…

— Все, что ты хочешь нам рассказать, — говорит Саша. — Все, что тебе нужно нам рассказать. — Она слегка улыбается мне, перегибаясь через стол, чтобы сжать другую мою руку. — Мы все проходили через разные версии одного и того же, некоторые хуже других, но мы все понимаем. В этом мы все сестры. Хороший терапевт тоже помогает, — добавляет она с кривой усмешкой. — Виктор заплатил за меня, чтобы я встретилась кое с кем на Манхэттене. Я могу узнать, есть ли у нее рекомендации в Бостоне. Но сейчас мы здесь, чтобы выслушать все, чем тебе нужно поделиться.

— Я знаю, что Макс тоже пока остается здесь, в Бостоне, — добавляет Катерина. — Ты можешь доверять ему, Ана. Виктор делает это достаточно, чтобы расширить свою защиту, и Лиам тоже защищает его, насколько я знаю. Возможно, он больше не священник в глазах Церкви, но он хороший человек, и он слушает как священник. Он очень помог мне, когда Аника была ранена. Возможно, стоит поговорить с ним, если тебе нужно выговориться, когда нас здесь нет.

Я смотрю на сидящих за столом, на их обеспокоенные, серьезные лица, и чувствую, как моя грудь сжимается от любви и благодарности, а также от здоровой дозы вины. Тогда, в Париже, я думала, что они забыли обо мне. Я думала, что они сдались. Я хотела остаться с Александром, отчасти потому, что искренне верила, что никому здесь не будет дела, если я уйду навсегда, потому что я думала, что он был единственным, кому было бы не все равно. Я чувствую себя виноватой за то, что когда-либо думала об этом, за то, что когда-либо верила, что им могло быть все равно.

— Просто начни с самого начала, — повторяет София. — И расскажи нам все, о чем, по твоему мнению, тебе нужно рассказать.

Я так и делаю. Поначалу тяжело возвращаться к той головокружительной, одурманенной наркотиками ночи, когда Александр купил меня на вечеринке у Алексея, вспоминать, как все было бессвязно и странно, неуверенность в том, где я была и куда направлялась. Я рассказываю им о пробуждении в парижской квартире, о красивом темноволосом голубоглазом мужчине, входящем в дверь, как видение, с едой в руках и улыбкой на лице, об Эйфелевой башне за моим окном и запахах Парижа, проникающих в мою комнату.

— Это было похоже на сон, — говорю я им, складывая руки на коленях. — Как будто этого не могло быть на самом деле. Он сказал, что его зовут Александр Сартр и что я принадлежу ему. Он