Итак, в июне 1937 года П.Е. Дыбенко вступил в командование войсками Ленинградского округа. В том же июне решением пленума Ленинградского обкома ВКП (б) Дыбенко был введен в состав бюро этого обкома. Решение, разумеется, чисто формальное, т. к. быть членом обкома Дубенко был просто обязан по своему статусу командующего округом.

На Ленинградском округе Дыбенко сменил маршала Советского Союза Б.М. Шапошникова. И в этом Павел Ефимович мог видеть счастливый перст судьбы. Уже само по себе принять военный округ не от какого-нибудь второстепенного командарма, а от маршала, было весьма престижно. Это значило, что Дыбенко считают ему ровней. Кроме того, если Сталин и Ворошилов считают Ленинградский округ "маршальским", значит Дыбенко недолго прозябать в звании командарма 2-го ранга. Наконец-то, он станет командармом 1-го ранга и, к имеемым четырем тёмно-красным ромбам, получит золотую звёздочку в петлицу. А там, глядишь, и маршальские звезды в обрамлении дубовых веток.

Почему Ворошилов и Сталин решили доверить Дыбенко один из важнейший военных округов страны, так, до конца неясно. Скорее всего, это было связано с объективным усилением в тот момент группы Егорова, куда входил и Дыбенко. Именно тогда маршал Егоров, наконец-то, став начальником Генерального штаба, а потом и 1-м заместителем Наркома обороны СССР, получил те должности, о которых давно мечтал и к которым так стремился. Именно Егоров, видимо, и пролоббировал новое назначение Павла Ефимовича. Сталина могли убедить тем, что Дыбенко следует поощрить за его помощь в арестах Тухачевского и Кутякова, за готовность участвовать в процессе над "тухачевцами". Кроме этого дополнительными аргументами к назначению Дыбенко мог стать факт того, что его все еще помнили в Ленинграде по революции, и это могло существенно облегчить новому командующему сотрудничество с местными структурами, а также способствовало тесным взаимоотношениям с командованием Балтийского флота.

Что касается советской военной элиты в целом, то к середине 30-х годов достаточно многочисленная ее часть сохранила прежние революционные убеждения. Представители данной группы все еще грезили как о пролетарской мировой революции, так и о троцкистской перманентной. К этой группе военных деятелей следует отнести Путну, Примакова, Д. Шмидта и др. Все они были выдвиженцами Троцкого времен Гражданской войны и являлись откровенными троцкистами. После поражения и изгнания из СССР Троцкого они были сильно деморализованы, но остались верными своему вождю и его идеям. Всеми силами они стремились исподволь проводить в жизнь троцкистские идеи, не останавливаясь перед подготовкой военного заговора. Среди данной группы большинство составляли военачальники-евреи.

Другую, достаточно многочисленную и активную группу, составляли бывшие эсеры, формально перешедшие на сторону большевиков в 20-х годах. Среди них значились такие командармы и комкоры, как Белов, Фишман, Саблин, Белицкий, Великанов, Гай, Ефимов, Триандофилов, Эйдеман (эсер-максималист), Левандовский (эсер-максималист) и Грязнов. Отдельную позицию занимала группа Тухачевского. Ее предводитель сам метил в вожди СССР. Вокруг него сконцентрировалась часть бывших троцкистов, а так же лиц, обязанных Тухачевскому своей карьерой. Сам Тухачевский пытался играть самостоятельную политическую игру, осуществляя курс на политическое сотрудничество и союз с Германией. В Германии Тухачевский видел не только военного союзника СССР, но и гаранта своего будущего прихода во власть. «…Всегда думайте вот о чем, — говорил Тухачевский германскому военному атташе генералу Кестрингу в 1933 году, — вы и мы, Германия и СССР, можем диктовать свои условия всему миру, если мы будем вместе".

К Тухачевскому вплотную примыкал высший из авторитетов РККА тех лет Уборевич. Из письма германского посла фон Дирксена: "Я особенно много беседовал с Тухачевским… Он далеко не является тем прямолинейным и симпатичным человеком, столь открыто выступавшим в пользу германской ориентации, каковым являлся Уборевич…"

Помимо этих групп сложилась и группа командиров высшего звена, ориентированных на сторонников правого уклона в партии (Рыкова, Бухарина и т. д.) Эта часть военачальников была против ускоренной индустриализации и коллективизации, за частичное возвращение к капиталистическим принципам хозяйства. В число наиболее видных сторонников данной группировки входили Егоров, Буденный и Дыбенко.

При этом, все стихийно появившиеся к началу 30-х годов политические группировки, уже к середине 30-х стали не только оформляться организационно, но и приобретать все черты высокоструктурированных и законспирированных подпольных организаций, с четкой внутренней иерархией и программой действий. Эти подпольные организации интриговали и враждовали между собой, переманивали друг у друга наиболее значимых военачальников, вели переговоры и даже заключали соглашения о временном сотрудничестве и взаимной поддержке.

Помимо этого в РККА продолжали существовать и весьма многочисленные группы командиров, не втянутых напрямую в политические игры, но также яростно враждующих между собой. Эти группы сложились еще в годы Гражданской войны. Представители данных группировок были объединены по принципу принадлежности к тем или иным соединениям времен Гражданской войны. "Конармейцы" и "червонные казаки", "котовцы" и "чапаевцы" почти открыто соперничали между собой. Все они никак не могли поделить былую славу, все считали себя обойденными наградами и должностями. Они отчаянно интриговали друг против друга и, как могли, протаскивали на высшие должности своих представителей. Не стихала борьба за влияние и внутри самих этих группировок. Даже в рядах победившей к середине 30-х годов группировки выходцев из 1-й Конной армии не было никакого единства: Ворошилову и Щаденко там противостояли Буденный, Тимошенко, Кулик и другие конники.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — вступать в войну со столь политизированным, амбициозным и разобщенным командным составом РККА было просто немыслимо. В любой момент представители тех или иных заговорщицких групп могли, в силу своих корпоративных интересов, могли подставить под удар конкурента-соседа, намеренно проиграть сражение и даже сознательно открыть фронт противнику. Да и в мирное время всегда можно было ожидать военного мятежа, ведь каждая из политических группировок имела "под ружьем" десятки тысяч красноармейцев.

Разумеется, что в данной ситуации И.В. Сталин, как мог, укреплял высшие эшелоны теми, кому верил, одновременно начав чистку среди остальных. Именно поэтому во главе РККА после смерти Фрунзе он поставил лично преданного ему К.Е. Ворошилова. Именно поэтому, он попытался задобрить высших военачальников, придумав для них звание Маршала Советского Союза. Однако эти меры имели обратный эффект. Назначение Ворошилова вызвало неприязнь у тех, кто считал себя умнее и талантливее нового наркомвоенмора, а присвоение всего пятерым военачальникам маршальского звания, вызвало зависть остальных, рассчитывавших на его получение. Что касается Дыбенко, то он считал себя обойденным и обкраденным дважды. Ведь кто, как не он уже был наркомом в далеком 1917 году, когда о Ворошилове никто и слыхом не слыхивал. Обиделся Павел Ефимович и на то, что его обошли если не с высшим маршальством званием, то хотя бы с командармом 1-го ранга, оставив "прозябать" в звании заурядного командарма 2-го ранга… Примерно так же чувствовало себя и большинство других "героев" Гражданской.