- Я все понимаю, малыш. И ни в чем не обвиняю тебя. Дело ни в тебе, и даже не в Амилии.

- Тогда в чем? - она медленно поворачивается, вскидывает на меня глаза, нахмурив брови.

- Дело в Эдие.

- Эдие? А... она здесь причем?

Тихий стук в дверь прерывает нашу беседу.

- Эм... можно? Я... кое-что приготовила. Обед на столе. Для всех, - раздается слегка взволнованный голос дочери.

- Сейчас, детка, мы придем. Подожди немного.

Амилия приготовила обед. Видимо, дочь так пытается загладить свою вину перед Яной. Это радует меня, но нам с женой нужно поговорить. Прямо сейчас. Это важнее. Хотя я прекрасно понимаю, что разговор, скорее всего, испортит обед. Но я решил, что поговорю с женой сразу после выписки, больше тянуть нельзя.

- Хорошо, пап, ладно. Жду вас, - отвечает дочь спустя пару секунд тишины. Нервничает.

Тихие шаги за дверью дают понять, что Амилия ушла. Я снова обращаю взор к жене и концентрирую на ней все свое внимание. Яна сильнее хмурится, глядя на закрытую дверь, и кусает нижнюю губу.

- Она стала... такая спокойная? Или это притворство?

- Ну, почему притворство, малыш? Амилия сильно переживает. И поняла, что вела себя плохо. Очень хочет перед тобой извиниться. Даже обед приготовила. Надо дать ей шанс. Хотя бы на извинения.

- Наверное... - зажмуривает глаза Яна и быстро качает головой. - Я пока... плохо соображаю. Много седативных пью. Трудно мыслить. Ну, ладно... Об Амилии позже. Я хочу услышать, какое отношение Эдие имеет к нам сейчас? Почему из-за нее ты не поговорил об отъезде Амилии? В чем дело?

Я тяжело вздыхаю и сжимаю плечи жены руками, утыкаюсь лбом в ее лоб, заглядываю глубоко в глаза. Эти глаза однажды стали моим миром. Они до сих пор мой мир. Только этот мир сейчас очень шаткий, потому что в нем происходит слишком много плохого и сложного одновременно.

- У Эдие подозрение на опухоль головного мозга, Ян. Все было в порядке, пока не случился приступ эпилепсии. Ее увезли в реанимацию, потом сделали МРТ мозга, взяли анализы. Прогнозы не радужные. Точный диагноз пока не поставили. Сейчас они с Майклом катаются из центра в центр, чтобы найти врача, который точно сможет сказать, что с ней происходит. Она на гормональных и куче других препаратов. Не хочет пугать Амилию, тем более, пока точно не знает, что конкретно с ней не так. Попросила, чтобы дочь побыла со мной, пока они в разъездах.

Яна задерживает дыхание. Смотрит на меня какое-то время, не моргая и не дыша. Затем отступает назад, прижав руку к груди.

- Что-то такое.. было у мамы... Только поздно...

- Малыш, я понимаю, что ты хотела побыть вдвоем, но... я не могу бросить Амилию в этой ситуации одну. Да, Майкл будет готов забрать дочь, если я не соглашусь, но тогда ему придется обо всем рассказть ей, потому что скрывать, где мама, от четырнадцетилетнего подростка будет почти невозможно.

- О боже... боже... боже... - Яна опускается на корточки и зажимает виски пальцами. - Все плохо. Все очень-очень плохо. Почему все так плохо?!

- Почему мне кажется, что все против нас? Как может все быть настолько плохо? - Яна тяжело вздыхает и начинает раскачиваться из стороны в сторону, обхватив свои плечи руками. Я сажусь на пол рядом с ней, но пока не прикасаюсь к жене, только пристально смотрю на нее. Понимаю, что новость о болезни Эдие и необходимости оставить у нас Амилию, когда Яна планировала все совсем по-другому, как гром среди ясного неба для нее. Хотя ясного неба над нашими головами в последнее время не бывает.

- Мне жаль твою бывшую жену, Рустам. Жаль несмотря на то, что она никогда особо мне не нравилась. Я все же не считаю, что она заслужила такое... и что Амилия заслужила, хоть и вела себя плохо. И Майкл... Как никто другой я прекрасно понимаю и представляю, с чем придется им всем столкнуться совсем скоро. И тебе тоже. Остается надеяться, что... у Эдие не все настолько плохо, как было у моей мамы.

Я поднимаю руку и большим пальцем вытираю одинокую слезу с щеки Яны. Еще совсем бледной щеки. Нет привычного румянца и фафоровой белизны.

- Малыш...

- Нет, - она перебивает меня, подняв палец вверх, затем слегка прикрывает веки. Сидит так около минуты, тяжело и шумно дыша, после чего широко распахивает глаза и переводит взгляд кристально-чистых голубых озер на меня. - Выслушай, пожалуйста. Я тебя очень люблю, Рустам. Правда. Ты знаешь это. И я знаю, что ты меня любишь. И также я знаю, что ты любишь свою дочь. Ты никогда не выберешь между мной и ней, и я бы не стала о таком просить, конечно, нет, никогда бы, - Яна откидывает голову назад и начинает часто моргать, словно пытаясь не заплакать.

Я знаю свою жену много лет, и сейчас уверен на сто хреновых процента, что она собирается сказать что-то плохое. То, что мне определенно не понравится.

- Но... сейчас у меня нет сил... беспокоиться о ком-то. Я не вынесу этого. Я хочу позаботиться о себе. О своем здоровье. Многие женщины нервничают во время беременности, но детей не теряют. Я считаю, что с моим телом есть какие-то проблемы, хочу подлечиться, дать себе время успокоиться. Мы же с тобой оба понимает, что проблема Эдие не решится быстро, и что помощь может быть нужна постоянно, и ты понятия не имеешь, как отреагирует Амилия на новость о болезни матери. Я отлично помню, что было со мной. И также помню, что ты всегда был рядом и помогал даже несмотря на то, что с мамой вы тогда уже развелись. Я... не справлюсь с этим... с эмоциями Амилии, с твоими отъездами, которые определенно будут, потому что... да ты сам знаешь, почему! Это слишком больно все. Пока я не справилась с собственными чувствами, я сделаю только хуже. Выкидыш, это, наверное, не так страшно, как, возможно, смертельная болезнь..., но...

- О чем ты, малыш? Постой, пожалуйста. Не нужно думать, что я принижаю твою боль и право ее испытывать, и не думай, что мне самому не больно и безразлично, если я не показываю тебе это. Мне только хочется тебя защитить.

- Я знаю. Знаю, - она хватает мои ладони и прижимает к своим щекам. Плачет, но взгляд светлый, добрый. Только очень печальный. - Мне стало легче. И многое стало понятнее. Но... я хочу полностью поправиться. Я не хочу отказываться от своих планов. Можешь посчитать меня эгоисткой, думать, что я тебя бросаю в такой сложной ситуации, наверное, в каком-то смысле ты будешь прав. Твой "малыш" не вывозит. Не тянет. Не справляется. И... я все же хочу поехать в клинику, лечь на обследование. Хочу съездить на озеро, с тобой или без тебя. И так как я знаю, что дочь ты не оставишь, я сделаю выбор за тебя. Сама уйду. На время.

Я застываю, глядя в ее глаза - серьезные, подернутые пеленой боли. Самые любимые глаза на свете, самая любимая женщина говорит, что хочет уйти, не хочет справляться вместе. Я не могу толком понять, что в этот момент чувствую. Мне хочется схватить ее, прижать к себе и сказать, что не отпущу. Хочется встряхнуть посильнее, чтобы выбросила дурацкие мысли из головы. Хочется накричать, потому что это уже не первый раз, когда в тяжелый момент в моей жизни, женщина уходит, выбирая только себя. Но ничего из этого я не делаю и не говорю, а стиснув зубы, продолжаю слушать, что еще скажет Яна.