делать. Он забрал Рихтера и пешком покинул мои земли, пройдя путь через Эмпти, где его никто не тронул, — король тяжело вздохнул. — Я слишком стар, моя жизнь не изобилует увеселениями. Убийство королевской семьи стало неким развлечением, как и игра с принцами, решающая, кому жить, а кому выживать. Попади к Ульриху лекарство, он задумается, прежде чем вернуть корону брату. В нем нет той жертвенности, что в Рихтере, нет благородства. Он — хищник, как я, ты и твой волк, — зашипел скелет, склонившись к Магу, но тот остался спокоен. — Слишком крупный для обычного зверя…

— В лесах и не такие водятся. Сделав удачную ставку в бойцовской яме, мне повезло его выиграть.

— Мне же повезло вдвойне, когда вы переступили порог моего дома. Такой чародей, как ты, преданный своему делу и госпоже — редкое явление. Отдать непрожитые годы за магию! Так поступают сильнейшие, — в руке Зэодера появился совершенно целый кубок, а из воздуха в него с плеском полилось багровое вино.

— Мне далеко до вашего величества. Я по-прежнему остаюсь человеком, которого Смерть рано или поздно приберет к своей косе, и мои кости лягут с другими, такими же несчастными. Вы же единственный в своем роде. Отдав свою человечность и тело, взамен вы обрели бессмертие.

Зэодер отхлебнул вина:

— В отличие от тебя, моя магия не была мне дана при рождении. Я выстрадал ее, принеся в жертву не только собственную душу, но и другие. Ты видишь их страдания, слышишь плач. Они поют этот гимн боли, проклиная и восхваляя меня.

«Мерзавец!».

Маг стиснул зубы, стараясь подавить женский голос в своей голове.

— Пока жив я, их души будут жить вечно, но что это… — король вздрогнул и заозирался по сторонам, словно кого-то ища.

— Что-то не так, ваше величество? — кулон обжог ключицу, но Маг стерпел.

— Я чувствую еще одну душу, юную и чистую, — если бы у Зэодера были ноздри, они бы затрепетали, как у хищника, почуявшего добычу.

— Это всего лишь мой Паж, но в скором времени и я смогу им «полакомиться», если, конечно, вы не возражаете? — Маг усмехнулся.

Скелет рассмеялся:

— Ты идешь верным путем, душа за душой, и вскоре сам Ульрих вручит тебе корону.

— Завладеть Фейтом слишком банально для такого, как я, — Маг поморщился.

— В этом ты прав, все они чернь и грязь под нашими ногами!

— Однако я утомил вас беседой…

Король отмахнулся и встал из-за стола. Маг тоже поднялся.

— Этой ночью вы можете спать спокойно, — скелет обвел рукой пространство и направился к лестнице, скрывшись во мраке второго этажа.

Наутро Паж с волком прошли во двор, а оттуда спустились к песчаному пляжу. Плотная стена из тумана скрывала территорию Зэодера.

Оставшись в одиночестве, Маг вытащил из сумки обтянутый черной кожей фолиант и провел пальцами по железным скобам, со щелчком раскрыв книгу на заложенной странице:

— Десять мечей, — прошептал название въевшегося в память заклинания, которое наложил на Амальтею перед уходом из замка лорда Урсуса.

Когда Маг впервые увидел его младшую дочь, то сразу почувствовал в ней магический дар. В отличие от «пустых» сестер, Амальтея изучала науки и желала обучаться колдовству. По ночам она торчала в башне Мага, наблюдая с ним за звездами и развивая свой дар. Они доверились друг другу с первых же минут, и девушка хранила тайну его истинного имени, при других называя Арканумом.

Их чувства вспыхнули не сразу, а лишь спустя время и усилились, когда Амальтее пришла пора выходить замуж. Маг долго раздумывал над планом, не зная, решится ли на возлюбленная.

В заклинании «Десяти мечей» было четко прописано, что смерть освободит душу от телесной оболочки при условии, если «жертва» по собственной воле примет эту смерть от кинжалов.

Маг все ей объяснил, рассказав о возможном риске и утрате физической оболочки, о жизни в облике духа, заточенного в кулон, пока он не составит эликсир, который и воскресит Амальтею. Девушка согласилась без раздумий, лишь бы обрести свободу и остаться с Магом. Перед танцем она выпила зелье и до последнего движения не испытывала боли. Маг укрыл ее кровоточащее тело иллюзией и с трудом наблюдал, как любимую пронзают клинки, и на полу остаются багровые следы.

Мужчина вынырнул из воспоминаний и перелистнул страницы. Ему предстояло добыть у Зэодера очередной ингредиент.

— Королевский перст, призывающий Смерть, что это может обозначать? — бормотал он, повторяя строку рецепта.

«Я хочу освободить души этих несчастных», — прошелестел женский голос, и в затылок Мага дохнуло холодом. «Они так страдают, я слышу их, и эти крики разрывают мне сердце».

— Он почувствовал твое присутствие. И если поглотит еще и твою душу, то сможет вновь стать молодым и сильным. Мы не можем рисковать ради мертвых. Их не вернуть, — твердо проговорил Маг.

Полупрозрачная фигура Амальтеи возникла у окна. Сквозняк всколыхнул занавеску, повеяло морем, чьи шумные волны ударялись об острые камни, омывая стены замка.

«Они мучаются и не замолкают. Как только мы ступили на земли короля, их голоса просят о помощи, влекут меня, хотят, чтобы я присоединилась к ним».

Маг скрипнул зубами и с раздражением захлопнул книгу:

— Уж не в Пустоту ли? В этих душах не осталось ничего человеческого. Они жаждут увлечь тебя и меня в мир Смерти. Истратив все силы, я ослабну, и Зэодер сотрет меня в порошок, а затем развеет над морем. Я не стану помогать этим душам!

«Увидим…» — туманно ответила Амальтея, обиженно скользнув в кулон.

Маг сделал успокаивающий вдох и прижал ладонь к артефакту.

«Я готов пожертвовать всем, чтобы ты вновь стала прежней». Но Амальтея молчала, не услышав его мыслей.

Маг подошел к окну и прошептал:

— Что за перст короля?

Вечером Зэодер вновь решил скоротать время за беседой с Магом и пригласил его к себе. На втором этаже, напоминающем темницу, царили мрак и запустение. Замогильный холод, исходивший от каменных стен, заставлял дрожать, изо рта вырывались клубы пара.

Одна из дверей оказалась распахнутой.

— Входите, мой друг… — услышал Маг шепот и увидел сидящего на троне короля. Его рука покоилась на растрескавшемся подлокотнике, увенчанном черепами.

Всю комнату от стен до потолка покрывали кости — взрослые и детские. Младенческие черепа окружали раму мутного настенного зеркала. Маг увидел в нем отразившиеся души девушек и услышал их крики, переросшие в вой непогоды за окном.

— Вижу, мои покои пришлись тебе по вкусу, — если бы у Зэодера были губы, они наверняка бы расплылись в довольной улыбке, но вместо этого его челюсть повторно щелкнула. — Ты можешь разжечь камин. Я не чувствую холода.

— Он меня не тревожит, — Маг сел на жесткий костяной стул и положил