От маленького ребенка в обстановке, благоприятной для его внутреннего роста, можно ожидать следующего: внезапно ребенок фиксирует свое внимание на каком-нибудь предмете, использует предмет для того, для чего он предназначен, и продолжает повторять одно и то же упражнение. Один повторяет упражнение двадцать раз, другой – сорок, третий – двести, но в этом состоит первый акт внимания, начало всех действий, с которыми связан процесс внутреннего роста.

К такому проявлению активности, очевидно, толкает ребенка внутренний примитивный импульс, нечто вроде неоформленного чувства внутреннего голода. Стремление к удовлетворению этого «голода», очевидно, направляет сознание ребенка на определенный предмет и ведет его мало-помалу к первоначальному, но достаточно сложному и повторяющемуся упражнению умственных способностей; ребенок сравнивает, высказывает суждение, решается на какое-нибудь действие, поправляет ошибки. Когда малыш, занятый бруском с цилиндрами, вынимает и вставляет десять цилиндриков в различные гнезда тридцать, сорок раз подряд и, сделавши ошибку, ставит перед собой известную задачу, ее разрешает, – он заинтересовывается еще больше и повторяет свой опыт снова и снова. Таким образом ребенок удлиняет сложное упражнение психической активности, которое ведет к внутреннему развитию. И, вероятно, внутреннее ощущение этого развития делает упражнение приятным, побуждает продолжать и повторять ту же самую работу.

Чтобы удовлетворить жажду, мало только видеть воду или ее лишь попробовать, а надо напиться досыта, т. е. ввести в организм то количество воды, в котором он нуждается; также, чтобы удовлетворить этого рода психическую жажду и голод, недостаточно «поверхностно посмотреть на вещи» или лишь «слышать их описание», – необходимо обладать ими, пользоваться ими столько, сколько это нужно для нашей внутренней жизни.

Этот факт выявляется как основа для всех построений, характеризующих жизнь психики, и как единственный секрет воспитания. Внешний предмет – это поприще, арена для упражнений духа. Такие упражнения внутреннего порядка – «сами по себе» цель и назначение действия. Так, упражнения с брусками и цилиндрами или вкладками не предназначаются для ознакомления ребенка с размерами или формами – нет, смысл этих упражнений, как и всех других, – упражнение активности ребенка. Конечно, при этом ребенок попутно приобретает определенные знания, остающиеся в памяти постольку, поскольку было фиксировано его внимание, – это лишь необходимое следствие работы, но как раз эти-то сенсорные знания размеров, формы, окраски и т. д. и делают возможным продолжение подобных внутренних упражнений в области все расширяющейся и усложняющейся.

До настоящего времени считалось, что неустойчивость внимания характерна для детей в возрасте от 3–4-х лет. Их привлекает каждая вещь, они бросаются от предмета к предмету, не останавливаясь ни на чем; в общем, трудность привлечь внимание детей считается главным препятствием во всех воспитательских начинаниях.

«У всех детей мы наблюдаем такое колебание внимания, что необычайно трудно начать их первые уроки», – говорит В. Джемс{ Джемс Вильям (1842–1910) – американский философ и психолог, создатель первой американской психологической лаборатории – Ред.} в своей книге «Принципы психологии». Пассивность и расплывчивость внимания, благодаря которым ребенок, кажется, больше принадлежит вещам, случайно привлекшим его внимание, чем самому себе, – вот главное, что необходимо победить воспитателю при занятиях с детьми… Способность постоянно вызывать снова блуждающее внимание является основой суждения, характера, воли».

Так человек, действуя один, часто не в силах остановить и фиксировать ищущее внимание, переходящее с предмета на предмет.

В нашем же эксперименте внимание малыша не поддерживается учительницей искусственно. Там действовала «вещь» – она привлекала и фиксировала внимание ребенка, потому что соответствовала его внутреннему импульсу – импульсу, явно обращающемуся лишь к предметам, «необходимым» для внутреннего развития ребенка. Ведь так же совершенство и координация движения у новорожденного, когда он берет грудь, ограничивается лишь этой естественной, хотя и не осознанной потребностью питания: тут, конечно, нет никакого сознательного навыка, направленного к определенной цели, как нет его на первых порах в проявлениях жизни психики ребенка.

Таким был долгое время материалистический принцип, царящий в психологии. По Спенсеру, вначале ум – это безразличная аморфная масса, к которой «притекают» внешние впечатления, оставляющие более или менее глубокие следы. Переживания, опыты, по Спенсеру и по теориям других английских эмпиристов, конструируют умственную жизнь даже в ее самых сложных активностях. Человек – это то, чем его сделал опыт; отсюда воспитание, дающее подходящий комплекс переживаний, опытов, может создавать человека. Построение не менее материалистическое, чем то, что господствовало незадолго до новых открытий в органической химии. Тогда полагали, что какой-нибудь вид белков может быть получен синтетически, а белки – основа клетки; человеческий зародыш – не что иное, как клетка, следовательно, можно искусственно создавать человека в химической лаборатории.

Эта идея создания человека человеком была быстро дискредитирована в области материальной. Но психологический «homunculus» все еще считается практической задачей педагогики.

Никакой химический процесс не способен ввести в клетку – этот комочек протоплазмы с ядром – ту активность без материи, ту потенциальную силу жизни, тот таинственный фактор, что превращает клетку в человеческий организм.

Неустойчивость внимания ребенка как бы говорит нам, что психика человека подчиняется тем же законам самотворчества.

Новейшая школа психологов-спиритуалистов, между ними В. Джемс, признает в явлении, сопутствующем вниманию, фактор, связанный с природой предмета, – «духовную силу», один из «таинственных фактов жизни».

В человеке есть специальный подход к внешним вещам, он составляет часть его натуры и определяет характер человека. Внутренние активности действуют, как причина, а не являются следствием внешних факторов. Наше внимание не останавливается на всех вещах без различия, но лишь на некоторых, гармонирующих с нашими вкусами. Для нашей внутренней жизни полезны предметы, возбуждающие в нас интерес. Наш внутренний мир создается на выборе впечатлений из мира внешнего, для и в соответствии с нашей внутренней активностью. Художник видит мир по преимуществу в красках, музыканта привлекает звук. Мы сами проявляемся в характере нашего внимания и в наших склонностях по отношению к внешнему миру, а вовсе не внимание создает нас. Индивидуальный характер, внутренняя форма, различие одного человека от другого заметны среди людей, живущих в одной и той же среде и обстановке, потому что каждый берет из нее не то же самое, а лишь то, что ему лично необходимо, в чем у него есть потребность. «Переживания» – материал, при помощи которого каждый строит свое «я» в отношении внешнего мира, не представляют собой хаоса, а определяются интимными, индивидуальными свойствами человека.

И если у кого-нибудь есть сомнения относительно естественных внутренних сил, формирующих нашу психику, их легко рассеять наблюдениями над маленькими детьми. Ни один учитель никакими искусственными средствами не мог бы создать подобного явления внимания – очевидно, они внутреннего происхождения. Способность сосредоточения, наблюдаемая в детях трех-четырех лет, не имеет себе равных ни у кого, кроме как у гениальных натур. Эти малыши как будто демонстрируют детство великих людей в их способности сосредоточенного внимания. Они подобны Архимеду, погибшему над своими чертежами, от которых его не могло оторвать известие о взятии Сиракуз, или Ньютону, забывающему в своих занятиях о пище.