Я не был героем. Я просто был зол.

Только в тот момент я не понимал, на кого же я злюсь. Я думал, что на пиратов – за то, что они выпустили то ядро, которое одним жестоким ударом унесло шесть моих товарищей.

А это были не пираты. Это был Питер.

Это Питер был виноват в том, что все мальчишки погибли. Питер сжег пиратский лагерь. Питер скормил их капитана Многоглазу. Все это случилось из-за Питера.

Потому что Питер обещал им приключения и веселье, а потом забрал на остров, где они умерли. Они не остались вечно маленькими, если только не считать, что смерть мальчишки оставляет его юным навсегда.

За все это время – за все эти годы – только четыре мальчишки не умерли и не выросли (что было на самом деле одно и то же, потому что взросление означало, что смерть с каждым днем все ближе).

Четыре мальчишки: Кивок, Туман, Питер. И я.

И тут Питер снова огляделся, обнаружил, что его отряд недостаточно большой и сказал:

– Скоро вернусь.

Он повернулся и отошел от костра так же неожиданно, как появился – и остальные мальчишка разочарованно поникли.

– Но, Питер, куда ты? А можно мы с тобой?

Он отмахнулся от них, и те, кто пошел было за ним, остановились.

Я знал, что он задумал – и не собирался этого допускать.

– Держитесь вместе, – велел я Сэлу с Чарли.

Меня снова беспокоил Щипок: ведь мы потеряли так много мальчишек! Теперь за ним наблюдало меньше глаз. Однако Сэл с Чарли с каждым днем все лучше могли о себе заботиться, и мне пришлось положиться на то, что они справятся.

Питер был рассеян – он обдумывал свои планы – и потому несколько минут быстрого бега позволили мне его догнать. Мне повезло, что он не решил лететь, иначе я не успел бы.

Я схватил его за плечо и заставил повернуться. Он посмотрел на меня с наигранным изумлением.

– Нет, Питер, – сказал я.

– Что – нет?

– Никаких больше мальчишек из Другого Места, – сказал я. – Ты не способен позаботиться и о тех, которые сейчас с нами. Я не позволю тебе приводить их сюда только для того, чтобы они умерли.

– Я их привожу не для того, чтобы они умерли, – возразил он, явно разобидевшись. – Я привожу их, чтобы они жили вечно.

– А они не живут, – сказал я. – Ты что, не видишь? Остров забирает их и глотает.

Питер пожал плечами:

– И тогда я привожу новых. Так всегда было, Джейми. Не понимаю, почему это теперь стало тебя волновать.

– Ты их не видел, – объяснил я. А вот я видел их так ясно, словно они прямо сейчас передо мной лежали. Я не хотел их видеть. Я не хотел снова увидеть кого-то таким. – Ты не видел всех мальчишек с дырой посредине, с вырванными внутренностями. От них ничего не осталось, Питер.

– Значит, хорошо, что пираты уплыли, так что такое больше не повторится.

– Такое больше не повторится, потому что ты новеньких не приведешь, – процедил я сквозь зубы. – Я тебе не позволю.

Тут он засмеялся – а у меня в руке появился кинжал. Я об этом не думал. Я просто захотел заставить этот смех прекратиться, навсегда. Это был не веселый смех «Питер зовет поиграть вместе». Питер смеялся надо мной.

Смеялся надо МНОЙ.

Он решил, что я не могу ему помешать. Он решил, что это СМЕШНО.

И впервые я его ненавидел.

При виде кинжала его смех стих – и он прищурился на меня.

– И что ты собираешься сделать, Джейми? Пырнуть меня?

– Если понадобится, – ответил я.

«Ох, и до чего же хочется!»

Мне хотелось навсегда оборвать этот смех.

Питер долго смотрел на меня. Я дал ему смотреть.

Я не мог угадать, о чем он может думать. Я знал только, что остановлю его, если он попытается отправиться в Другое Место. Я устал хоронить мальчишек. На меня навалилось постоянное ощущение горя, и каждый раз, когда я видел, как Чарли или Сэл улыбаются, я думал только о том, что и их тоже потеряю.

Я вдруг подумал: а каково это – быть взрослым? Может, ты всегда ощущаешь на себе груз, чувствуешь, как заботы давят на тебя, словно ноша, которую нельзя стряхнуть? Тогда не удивительно, что Питер может летать. У него нет забот, которые прижимали бы его к земле.

Было около полудня, и кусачие мухи жужжали вокруг нас. Я их не отгонял: я хотел быть наготове, если Питер решит драться. В драке Питер бывал очень-очень хитрым.

Наконец Питер вздохнул: протяжно-протяжно.

– Ладно.

– Что ладно? – спросил я с подозрением.

– Я не отправлюсь за новыми мальчишками.

Мои пальцы на рукояти кинжала чуть ослабели. Позже я обнаружил, что сжимал его с такой силой, что на ладони остался синяк.

– Правда?

– Правда, – ответил он. – Но ты должен кое-что для меня сделать.

– Что именно?

То, что Питер о чем-то просит, уже вызвало подозрения.

– Я хочу, чтобы ты побольше со мной играл. Только со мной. А не все время с остальными, – сказал Питер – и вдруг показался мне совсем маленьким. – Ты вообще почти не играешь: только и думаешь, что о делах и о том, чтобы уберечь остальных. Я взял тебя сюда, чтобы играть, а в последнее время ты ведешь себя, как взрослый.

Последнее слово он будто выплюнул. Я прямо-таки увидел, как с его языка стекает презрение.

Я не знал, как ему объяснить, что хотя все еще выгляжу маленьким, но чувствую себя старым. Прошли многие годы – очень много лет – и у меня стали заканчиваться силы. Спустя какое-то время уже не весело постоянно чувствовать, что ты должен веселиться.

И пока я думал об этом, я почувствовал тянущее чувство в ногах, словно мышцы и кости растягиваются.

– Ну что? Договорились?

– Я не стану все время оставлять Чарли одного только чтобы играть с тобой, – сказал я. – Если это просто уловка, чтобы снова напустить на него Щипка…

– Ничего плохого с твоим утеночком не случится, – пообещал мне Питер.

Я проверил обе его руки на тот случай, если он скрестил у себя за спиной пальцы.

– Ладно, – сказал я, – я буду больше играть, а ты не приведешь из Другого Места новеньких.

Питер протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями.

– Ну вот, – сказал он с загоревшимися глазами, – как насчет того, чтобы пойти подразнить крокодилов?

* * *

За день до Битвы Щипок ушел в лес рано утром, а вернулся уже по темноте. Он был потный и исцарапанный, но в целом выглядел более здоровым, чем раньше. Его сломанная скула вроде срасталась, хотя в месте соединения двух обломков появился уродливый выступ.