– Вам есть что добавить относительно дамы Стейплтона? – спросил граф, пристально глядя на него. – Если есть, то подойдите ближе, чтобы я точно расслышал.

– Я? – удивился Горват. – Я эту леди знаю не лучше, чем праматерь Еву!

– А вы? – повернулся граф к молчащему Биддлу.

– Впервые услышал о ней всего несколько минут назад, – поспешно ответил тот. – Но она показалась мне настоящей леди.

– Ну что ж, – промолвил граф, – возможно, вы двое будете настолько добры, что поможете своему другу сесть в карету. В двух или трех милях за деревней имеется превосходный постоялый двор, как мне говорили. И, по слухам, там есть хороший запас напитков. Однако, если вы предпочтете сегодня отправиться дальше к месту своего назначения, то я бы сказал, что до сумерек у вас будет еще несколько часов.

Он стоял и смотрел, опустив сжатые кулаки, пока карета со своим грузом в виде трех пьяных молодых денди не укатила прочь.

– Присс!

Джеральд нашел ее у маленького озерца, заросшего лилиями и окруженного деревьями. Это был прелестный уголок парка, в котором он бывал очень редко. Она оказалась на дальнем берегу озерца, за аркой каменного мостика – лежала ничком на мягкой траве, уткнувшись лицом в ладони.

– Присс?

Он уселся на землю рядом с ней и положил ладонь ей на затылок.

– Дай мне немного времени, Джеральд, – проговорила она, и ее голос прозвучал неожиданно ровно. – Я скоро вернусь в дом. Мне просто надо немного побыть одной.

Он остался тихо сидеть рядом с ней и не убрал руку с ее головы.

– Это все я виноват, Присс, – сказал он. – Мне следовало разрешить тебе уйти в оранжерею. И мне следовало разбить ему нос, как только он посмотрел на тебя. А так мне пришлось предоставить это удовольствие Майлзу. А он ему действительно раздробил кости. Он настоящий спортсмен, знаешь ли. Наверное, ты и сама догадалась – он ведь великолепно сложен. Но все-таки это следовало бы сделать мне.

– Ничего ужасного не произошло, – сказала она после короткой паузы. – Только выражались они грубо, и мне было очень неловко, что другие джентльмены, и особенно лорд Северн, слышали, что он сказал. Но ведь он говорил только правду. Я твоя содержанка, Джеральд. И я была одной из девиц мисс Блайд.

Он осторожно провел рукой по ее затылку. Ее кудри были теплыми от солнечных лучей.

– Джеральд? – Она вдруг перевернулась на спину и посмотрела ему в глаза. – Ты ведь на самом деле не говорил этого в «Таттерсоллз», правда? Ты не обещал – как это он выразился? – что он стоит в очереди и сможет получить меня, когда я тебе надоем? Пожалуйста, скажи, что ты этого не говорил!

Он закрыл глаза и опустил голову.

– Присс, – сказал он, – не надо об этом спрашивать. Разве ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не задавать такого вопроса?

Она продолжала молча смотреть на него.

– Нет, – признался он, – почему это должно быть иначе? Я ведь позволил тебе находиться в их обществе и с той девицей, которая считала, что все вульгарные высказывания Рамзи и его прилюдное лапанье – это забавно. И я это сделал, я повез тебя туда только для того, чтобы другая молодая леди увидела меня с тобой и прекратила на меня охотиться. Но нет, Присс, я не говорил этого на аукционе, хотя и не разбил Рамзи нос, когда он такое предложил. И мне очень жаль, что я этого не сделал. И мне жаль, что я допустил сегодняшнее происшествие.

Она не ответила ему. Заглянув ей в глаза, он заметил красные ободки вокруг них и дорожки слез у нее на щеках. Она плакала. Она была глубоко ранена.

– Присс, – проговорил он, прикасаясь пальцами к ее щеке и глядя, как она широко раскрывает глаза в напрасной попытке помешать слезам побежать по щекам.

Она попыталась ему улыбнуться – и окончательно утратила власть над собой.

– Присс, – сказал он, наклоняясь и подхватывая ее в свои объятия, – не надо плакать.

Но эти слова только вызвали новые потоки, как и следовало ожидать. Он совершенно не умел утешать женщин. Джеральд молча прижимал ее к себе, пока она рыдала, чуть покачивая и гладя по спине. Он чувствовал себя беспомощным и растерянным. Ему хотелось бы знать, как надо ее утешать.

– Полно, – проговорил он, когда она наконец затихла. Он неловко сунул руку в карман и извлек носовой платок. – Давай я вытру тебе глаза, Присс. Ну вот, так-то лучше. Теперь все сухо. А теперь возьми платок и успокойся.

Присцилла кивнула и положила влажный платок на траву. Она опустила голову, чтобы он не видел ее покрасневшего лица.

Джеральду очень хотелось ее утешить, но он не знал, как это сделать. Он никогда не умел обращаться с женщинами и чувствовал себя с ними неловко. Джеральд бережно взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

– Нет, – сказал он, когда она попыталась остановить его, ухватившись за его запястье, – не прячься от меня, Присс. Это ведь только я. Только я.

Он посмотрел на ее губы. Он никогда не целовал ни одной женщины. Странно было думать об этом сейчас. Но это была правда. Один раз он был близок к этому, но так этого и не сделал. Он не умел этого делать.

Он закрыл глаза, наклонился и поцеловал ее. А потом резко поднял голову. Она смотрела на него, широко открыв глаза. Она показалась ему сладкой. Очень сладкой. Теплой и нежной. Он ощущал горячие лучи солнца, падавшие ему на затылок, слышал звон бесчисленных невидимых насекомых.

Он прикоснулся к ее губам языком, а потом прижался к ним своими губами. Он провел языком по складке между ее губ, проследил их контур. Она лежала в его объятиях совершенно неподвижно. Он почувствовал, как ее губы задрожали под его языком, а потом она открыла рот и застонала, впуская его язык внутрь.

– Присс!

Джеральд уложил ее на траву, поспешно снял сюртук и, скатав, подсунул ей под голову. Он приподнялся над ней, обхватывая одной рукой ее подбородок, оттягивая нижнюю губу большим пальцем, и стал врываться языком в ее рот, моментально воспламеняясь от жара, влаги и шелка, которые там ощущал. Она снова застонала и чуть зажала его язык между языком и небом.

Ему хотелось дать ей утешение. Ему хотелось подарить ей удовольствие. Но он не знал, как это сделать. Он всегда только получал это от нее, указывая, как именно ей лежать и двигаться, чтобы это доставило ему максимальное наслаждение.

Он не знал, как надо ее любить.

Джеральд прикоснулся к ней неумелыми руками, скользя пальцами по ее телу, стараясь, чтобы ей было хорошо. Он целовал ей лоб, щеки, глаза и виски, подбородок и уши. Он снова поцеловал ее в губы, ритмично погружаясь в ее рот своим языком. Она устремила на него широко открытые и полные изумления глаза, когда он снова встал рядом с ней на колени.

Он распустил ленту, которая стягивала ее платье под самой грудью. А потом он спустил платье с ее плеч, с груди, с бедер, с ног… Затем пришел черед ее нижнего белья и чулок.