– Нет, – отрицательно мотает головой Фишер. – Возможно, тело сильно изуродовано взрывом. Приметы какие-нибудь были особые?

– Чьи, мля, приметы? – раздается от входной двери знакомый голос. – Сан Саныч, охренела твоя голова! Ты что, опять меня в покойники пишешь?

На пороге, сжимая правой рукой ручку здоровенного деревянного ящика, окрашенного в стандартный армейский хаки, стоит Игорь собственной персоной, потный и распаренный.

– Я там по его заданию боеприпасы объемного взрыва ищу, а он меня тут хоронит! Не, ну не подлец, а?!

– О, нашлась пропажа, – с деланым равнодушием констатирует Фишер. – Прямо не прапорщик Боровков, а Кощей Бессмертный!

– Не, – не соглашается Руслан. – Для Кощея он слишком упитанный и симпатичный. Как в «Южном парке» того пацана звали, что в каждой серии помирал, а в каждой следующей – снова живой?

– Кенни, – автоматически отвечаю я.

– Вот-вот, Кенни и есть, – с серьезной физиономией кивает Гатауллин. – Вылитый. Еще б болтал поменьше – и вообще полное сходство.

– Кенни? – Игорь на мгновение задумался. – А что, нормально. Давно хотел себе позывной звучный придумать. Годится, заверните в красивую бумажку, беру!

– Ладно, пошутили-посмеялись, давайте о деле. По оружию и боеприпасам что? – это снова Руслан.

– Так а я об чем?! – чуть не в голос возопил Боровков-Кенни. – Сперва искал, потом – на себе волок!

– Что искал? Что волок? – По глазам вижу, Фишер уже не шутит.

– Так выстрелы ж к гранатомету! – Игорь даже не понял, какая гроза его только что счастливо миновала. – Ну, объемно-детонирующих, уж извини, Саныч, не нашел, а вот фугасных и кумулятивных по полтора десятка – получи и распишись. И противопехотных пять штук. Нужны?

– Очень, – отвечает за меня Фишер. – Но ты не один, кто боеприпасы и оружие собирал. Совсем цифрами вас грузить не буду, да и не подсчитано все до конца… Но исходя из нашего количества, с учетом подкрепления из Галича, по четыре БК[21] на нос у нас уже имеется.

– Штатного или «кавказского»?[22] – уточняю я.

– Штатного, к сожалению, – чуть мрачнеет Артем. – Но и это немало. И Галич нас тут не бросит. Да и трупы на улицах еще не все проверены…

– К вопросу о трупах. Как там движется с телами бандитов?

– Пленные шуршат, как финские электровеники. Умеешь ты, Татаринов, личный состав мотивировать.

– Я такой личный состав в гробу видал, в белых тапках, – отмахиваюсь я.

Впрочем, Рыбальченко прав: грамотная мотивация – великое дело. Когда я распорядился отрядить немногочисленных пленных, понятно, под конвоем на сбор и захоронение тел уголовников, некоторые из них попытались привычно врубить дурака. Мол, начальник, били нас сильно, ноги не ходят, спина не гнется… В общем, их послушать, так я им еще и талонов на усиленное питание задолжал. То ли в край охренели, уроды, то ли с бодуна не сообразили, насколько сильно власть переменилась.

– Так! – скомандовал я. – Кто не может работать по состоянию здоровья – два шага вперед!

Из куцей шеренги вышли трое. Или самые наглые, или просто тупые, теперь уже без разницы. В общем, пристрелил я их. Всех троих, прямо там, перед строем. А остальным сообщил, что тот, кто не способен приносить пользу, мне не нужен, а тот, кто мне не нужен… Тут последовал короткий кивок в сторону трех еще теплых тел в грязи. И все, жужжат как пчелы. Все верно, дело исключительно в правильной мотивации. При таких темпах, думаю, к вечеру всю дохлятину с улиц они соберут. Остается вопрос, где закапывать. Это погибших местных родственники уже начали на здешнем кладбище хоронить. Но на ту кучу урок, что мы за ночь тут накрошили, на кладбище места не хватит, да и не дело это – рядом с людьми эту падаль хоронить. Ладно, пока с улиц убрать, а там найдем какой-никакой котлован. Ну, или сами его экскаватором организуем. Должен же где-нибудь в городском хозяйстве быть хоть один исправный экскаватор? Разве что дожить осталось до того светлого мига, когда самой главной проблемой для нас будет «каким образом трупы врагов хоронить»…

Артем прав: ну, положили мы пьяных да не проспавшихся уголовников голов семьсот, вряд ли больше. Остальные ушли, ведь не в сплошное же кольцо окружения Чухлому взяли, весь север и северо-восток открыты были. И сбежавшие сейчас во все лопатки несутся в сторону основных сил. И силы эти – очень и очень серьезные, только на «особом» и «строгаче» в здешних колониях не меньше четырех – четырех с половиной тысяч сидело. А это тяжкие и особо тяжкие, причем сидельцы там в большинстве рецидивисты. Вы вот поверите, что, выбравшись из-за колючей проволоки и получив в руки оружие, такие деятели враз перевоспитались и встали на путь исправления? Вот и я не верю. Это вам не мелкое жулье и не «бытовики» с общего режима. Впрочем, думаю, из тех, кто на общем режиме сидел, тоже разбредутся «до хаты» очень и очень немногие. Не отпустят их. Тех, кто намеков не поймет, те же рецидивисты из «пятака» и кончат образцово-показательно, в назидание всем прочим. А там – кровью повяжут, как тут, в Чухломе, и все, никуда они уже не денутся. А почти семитысячная банда – это очень плохо. Сил на то, чтобы с такой справиться, сейчас в округе нет ни у кого. Да, на нашей стороне более высокий уровень выучки, но, как ни крути, еще два-три боя вроде сегодняшнего – и все: нас просто не останется, кончимся… И нового подкрепления ждать неоткуда, думаю, из Галича нам последних относительно свободных людей отдали, а сами сейчас народ под ружье ставят по принципу «все способные держать оружие».

Выкладываю свои соображения «высокому собранию», в конце концов, Рыбальченко сам предложил к вопросам по делу переходить, вот я и обозначил самый проблемный. Похоже, загрузил я всех конкретно: лица стали серьезными и очень задумчивыми. Даже вечный оптимист Игорь, и тот загрустил.

– Думаю, тут Александр прав, – вздыхает после полуминутных раздумий Артем. – Такую толпу нам не одолеть ни в чистом поле, ни в глухой обороне. Сегодня мы их застали врасплох, пьяных и сонных, и то потеряли почти полсотни человек убитыми и тяжелоранеными.

– «Легких», по уму, тоже бы в тыл отправить, – вспомнил я свою душанбинскую эпопею. – В грязи да на холоде заработают они сейчас себе осложнения и перейдут в разряд «тяжелых», а то и вовсе в «безвозвратные» ухнут. И на кой нам такое счастье?

– С одной стороны, все верно, – кивает Фишер. – А с другой… Где сейчас тыл? Это сюда они с севера нагрянули. А что им мешает чуть назад отступить да через ту же Шарью по Галичу ударить? Если Чухлома такая жесткая оказалась, так зачем об нее зубы ломать? Не проще ли обойти?

М-да, резонно. Нет у нас сейчас сплошной линии обороны, не поддержат огнем соседи с флангов, и проблемы придется решать самим, имеющимися в наличии силами и средствами. Даже если и тех и других – кот наплакал.