Было неловко. Он смотрел на меня, как нетерпеливый щенок, а я не знала, что делать. Я коснулась его. На нем кожа была нежнее, чем я ожидала, вся твердость оказалась внутри. Альфи положил свою руку на мою и, будто я была куклой, сделал так, чтобы я его сжимала, пока он двигал мою руку вверх и вниз, и кожа двигалась вместе с рукой.

Тогда, к счастью, все закончилось довольно быстро – просто стон и влажная липкая субстанция у меня на руке. Мы никогда с ним больше не общались. Во всяком случае, при мне он больше не был в таком виде.

Бекка делает это – и гораздо больше – с Эйденом. Не знаю почему. Долговязый Эйден с неформальной прической, когда волосы закрывают большую часть лица. Эйден, который даже не мог нормально посмотреть мне в глаза. Эйден, который шлепнулся, приглашая меня на свидание, и просто сидел на земле, молча уставившись на меня, пока я смеялась. Он выглядел таким обломанным, и от этого я только сильнее смеялась, хотя это было ужасно и оскорбительно. Я ничего не могла с этим поделать. А потом Хейли и Дженни тоже начали смеяться, и все смотрели на него так, будто он был больным на всю голову.

А теперь Бекка его любит. Он уже не такой странный неудачник, каким был в школе, но и привлекательным его не назовешь. Думаю, он и сейчас бросил бы ее, чтобы переспать со мной, если бы я позволила. Не представляю, как они спят. Она, наверное, даже берет его штуку в рот.

В моем представлении секс – это нечто отвратительное. Я знаю, что так не должно быть. Но это так. Может, я никогда не стану этим заниматься. Думаю, иногда ты имеешь власть как раз потому, что не занимаешься этим. Я чувствую в себе ее, когда вижу, как на меня смотрят мальчики. Они так этого хотят! Но насколько хорошо это может быть со мной? Так же, как и с любой другой девушкой? Но они хотят меня потому, что не могут получить. Вот взять Дженни. У нее ни над кем нет власти. Она говорит, что это ее не волнует, но я не уверена, что это на самом деле так. Это ей только вредит, также как и ее маме. Я это чувствую. У меня такое впечатление, что после несчастного случая я стала интуитивно чувствовать, и это странно. Ей кажется, что это все, что у нее есть, и она просто хочет быть любимой. Насколько это ужасно? Она делает это в обмен на «любовь». Не думаю, что хотела бы, чтобы меня так же любили.

И тем не менее они так этим гордятся. Бекка и Дженни, и даже Хейли, которая, как мне кажется, еще ни с кем не спала, но точно мастурбировала кому-то. Гордятся липкой, хлюпающей спермой. Будто это какая-то тайна. Может, именно это секс и дает людям. Тайны.

Но у меня уже есть свои тайны. И секс мне для этого не нужен.

Выдержка из газеты «Таймс», понедельник, 18 января

Выдержка из газеты «Мейпул Газет», понедельник, 18 января

Выдержка из газеты «Брекстон Геральд», вторник, 19 января

В среду на последнем уроке никто, даже Дженни, которая, как ни странно, любила уроки английского и на них блистала, не обращал особого внимания на мистера Геррика. Когда день за окном незаметно превратился в темноту, Эмили под столом что-то писала своему парню, а Бекка набрасывала эскизы декораций для сцены. Мистер Геррик опоздал и, захлопнув за собой дверь, стал что-то бормотать об экзамене, который бывает только раз в году, и о других абсолютно неинтересных им вещах, прежде чем неловко улыбнулся и взял сборник «Свадьбы на Троицу» Филипа Ларкина.

Бекка надеялась, что он на больничном и их отправят в учебную зону старших классов, поручив какую-нибудь «работу». Но нет – он явился на урок. Мистер Геррик входил в экзаменационную комиссию и проводил много времени, комплектуя курсовые работы и разбираясь с пересдачей экзаменов.

По мере того как приближался конец урока, ерзанье на стульях становилось более явным. На этот предмет ходило много старшеклассников, около двадцати, и это по крайней мере означало, что можно было среди них затеряться. К тому же мистер Геррик был отнюдь не глуп и знал, что последний урок – не лучшее время, чтобы заставлять кого-то активно работать. Если бы было подходящее видео, он мог бы вместе со всеми его посмотреть.

Бекка размышляла, сможет ли она убедить его показать им фильм «Суровое испытание». Может, он согласится. В этом смысле он классный. Он не такой крутой, как мистер Джонс, и на пару лет его старше, но зато добрый. Милый. Как классический неуклюжий профессор, только выглядит получше. «Да, наверное, стоит его попросить, – решила она. – Даже те, кто не участвует в постановке, будут не против. Все же лучше этих нудных стихов».

Она подумала о Таше. Бекка хранила их тайну про воскресенье и ожидала, что ее будут полностью игнорировать в школе, но этого не случилось. На самом деле они не общались, но несколько раз в коридоре приветствовали друг друга взмахом руки. Ханна это заметила. Она была немного ошарашена всем этим, особенно тем, что вчера Бекка обедала с Ташей, обсуждая пьесу. Ханна выглядела очень уязвленной, и Бекка сделала вид, что не обратила внимания, как быстро она ушла.

В понедельник был назначен сбор исполнителей ролей – в обед на доске объявлений появился список, вызвавший много восторженных возгласов, и, как она и предполагала, Барби были на высоте. Таше досталась роль шикарной, энергичной, но мстительной Эбигейл, Дженни предстояло играть несколько пугливую Мэри Уоррен, а Хейли получила роль холодной, спокойной Элизабет Проктор. Бекка особо не расстроилась, частично потому, что сама никогда не хотела быть на сцене, и частично оттого, что это был действительно сильный актерский состав. Она видела, как Хейли и Дженни сияли от радости за Ташу, получившую роль Эбигейл, будто она значительно превосходила их в актерском мастерстве, но Бекка знала, что, хотя она отлично подойдет для этой роли, Дженни справилась бы лучше, и была практически уверена, что Барби тоже об этом знают. Но Дженни нужно было пересдать экзамен по математике, чтобы получить четверку в аттестате, и мистер Джонс не хотел ее перегружать. «Правильное решение», – подумала Бекка. К тому же роль Мэри Уоррен была непростой, во многих отношениях даже сложнее роли Эбигейл.