показательную казнь на площади для устрашения других жителей королевства? Странно, но кровожадные сцены, промелькнувшие в его воспалённом больном воображении, не принесли заметного облегчения.

Гертруда снова его обманула. Оставила совершенно одного без тени сожаления в хорошенькой головке. Она привыкла всегда поступать, как ей заблагорассудится, ни капли не переживая, как скажутся на нём её скверные поступки.

Он с юности питал иллюзорные надежды, что она будет ему принадлежать телом и душой. Ответит взаимностью на его горячие чувства. И что получил взамен? Чёрную неблагодарность! Боль и разочарование вместо преданности и любви!

Хотел ещё, дурак, всё исправить, помочь вернуть Гертруде девчонку обратно! На этот раз гадюке не избежать его гнева. Он обязательно её разыщет и посадит под сто замков. Но уже не в уютной комнате, к которой она привыкла за много лет, проведённых во дворце. Её апартаментами отныне станет темница, мрачная и холодная, в самой высокой башне, что находится в нескольких милях от дворца.

По приказу Артура в неё сажали смелых и отчаянных бунтовщиков, посмевших высказаться против власти нового правителя. Сидели они там недолго. Им давались пару дней на осознание своей глупости. По истечении срока бунтовщиков казнили на главной площади под испуганными и затравленными взорами принудительно собранных на ней жителей королевства.

В настоящий момент темница пустует, словно в безмолвном ожидании очередной пленницы.

Так или иначе, Гертруда снова окажется в его власти. Он будет навещать её, когда захочет. И делать с ней всё, что захочет. Слишком долго он терпел унижения и насмешки от неё. Наступил его час показать, кто из них настоящий хозяин положения.

Почёсывая досаждавшую ему лопатку, он вышел из комнаты, на ходу отдавая провинившимся стражам приказ вызвать к нему начальника охраны. Далеко уйти Гертруда не могла. Нужно немедленно собрать и пустить по следу беглянки поисковый отряд. Его люди разобьются на небольшие группы и прочешут весь лес. Проворонили пленницу, теперь пусть хоть из-под земли её отыщут и доставят к нему во дворец. А потом он решит, что с ней делать. Сразу без лишних разговоров отправить в башню, или наказать плетьми. Или за волосы затащить к себе в покои, насладиться телом непокорной, заставить принадлежать ему без остатка.

И он не будет разводить с ней больше телячьи нежности, будет грубым. Заставит её страдать и кричать от боли. Она заплатит ему за всё.

Глава 21. Разбитое сердце

В подвале, которому было суждено стать для пленников ночным приютом, было холодно и сыро.

А ещё темно. Гертруда с детства боялась темноты. Но никому бы в этом не призналась за все богатства мира. Тем более, глупому Бруно, по чьей милости они тут оказались.

Она забилась в дальний угол, поджала под себя ноги. Чтобы хоть как-то немного согреться, стала растирать руками продрогшее тело.

— Уютное местечко, — попытался пошутить Бруно.

В ответ ледяное молчание.

— Ладно, меня бы одного на ночь здесь оставили. Но тебя, девушку, не пожалели, — он не бросил попыток завязать с ней разговор.

Гертруда не выдержала.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. Особенно в твоей, — резко ответила она.

— Я поступил опрометчиво, сам навёл на нас врага. Я был неправ, не знал, что всё так закончится! Прости меня, — с искренним раскаяньем горячо заговорил парнишка.

Девушка оценила его порыв к примирению.

— Для неотёсанного деревенского парня ты излишне красноречив…

Даже в кромешной темноте Бруно чувствовал, как она улыбается.

— Можно, я тебя обниму? Только не подумай плохого! Просто здесь жутко холодно, вместе будет теплее.

Она молчала. И он принял её молчание за согласие. Перебрался в угол, в котором сидела Гертруда, здорово робея, осторожно прижался к ней. Не встретив сопротивления, крепко обнял руками за плечи. Лишь теперь оба поняли, как устали за этот бесконечный день.

Гертруда вздохнула. Нестерпимо ныла шея, и она положила голову на плечо пытавшегося согреть её своим теплом Бруно. Закрыла глаза.

— Почему король Артур тебя преследует? Что ты ему сделала? — снова заговорил парень.

— Ничего особенного, — ответила Гертруда.

— Я просто разбила ему сердце…

… Артур навсегда запомнил тот день.

С детства у него была привычка давать каждому дню свой цвет.

Например, день, когда дед в первый раз взял его с собой на охоту, и внуку удалось самостоятельно загнать лисицу собаками, был красным. Таким же алым, как кровь той лисицы.

А день, когда он переел жаркого и пудинга на ужин, и у него скрутило живот так, что не смог встать с постели, был серым. И очень длинным от боли в желудке, мучившей его.

Синим стал тот, что провели с Эдгаром на море. Корабль деда отошёл от берега достаточно далеко. Так далеко, что суши было не видно. И всё вокруг было синим: небо, море…

Но были дни, о которых Артур старался не вспоминать.

… Мать встала рано утром, чтобы приготовить завтрак.

Несмотря на привязанность к внуку, Эдгар не мог смириться с постыдным возвращением дочери в отчий дом. «Порченный товар» никуда больше не годился. Барон не мог выдать её замуж во второй раз. Не мог пристроить к королевскому двору.

Отец не упускал случая, чтобы не уколоть несчастную побольнее. Напомнить, что она дармоедка. Не смогла удержаться при муже, вымолить прощение у виконта.

Он решил отказаться от кухарки, хозяйничающей на его кухне.

— Теперь ты будешь готовить и содержать кухню в порядке, — сказал барон дочери.

— Хоть какой-то толк от тебя будет.

В его решении не было нужды. Лишь очередной способ унизить несчастную.

… Она собиралась помыть посуду, пока на плите варился бульон для обеденного супа. Жир лучше отмывается в горячей воде. Рядом с кастрюлей для супа тесно пристроила на плиту ведро с водой. Принялась за чистку овощей, и вспомнила про воду, когда та уже начала закипать. Ей почти удалось стащить жбан с кипятком, когда у того оторвалась ручка. Булькающая жидкость обдала с головы до ног.

На крик сбежались слуги, убиравшие в комнатах, Эдгар, Артур…

Мальчику было страшно смотреть на жуткие багровые пятна, огромные пузыри, моментально покрывшие тело матери. Он отводил взгляд, но безобразные язвы притягивали подобно магниту…

Два дня бедняжка пролежала без сознания. Она получила от кипятка ожоги, несовместимые с жизнью. Изуродованному телу было уже не помочь. Хотя Эдгар сразу послал за лекарем, тот нанёс на раны свои мази, запихнул в безвольный рот матери остро и неприятно пахнущего тёмного отвара. Обваренное тело матери стало чужим. Но сердце продолжало настойчиво биться.

Преодолев страх, Артур проскользнул