— Прошу, откажи ему! Я люблю тебя больше жизни…

Гертруда, напуганная его внезапной страстью, молчала. Он поднял на неё взгляд и увидел в её глазах всё, что можно понять без слов.

Недоумение, что-то, похожее на брезгливость и отвращение, жалость… всё, что угодно. Кроме ответного чувства.

Он замолчал, отпустил её руку, и медленно побрёл прочь.

Синее небо снова стало серым, каким и было, когда он проснулся сегодня утром. Солнце давно не светило, оно вовсе спряталось за тучами. Он и не заметил, когда…

А сам день разбух от чёрной краски. Будто кто-то пролил чернила, и они растеклись, покрывая собой всё яркое и живое…

Вечером, тайком прокравшись на королевскую кухню и стянув несколько булочек, Гертруда снова отправилась на пруд. Ей хотелось побыть одной. Девушке было о чём подумать.

Эдвин и Артур, ещё вчера бывшие для неё просто друзьями, не переставали сегодня удивлять. Сначала Эдвин со своим предложением. Наверняка дело не обошлось без короля Генриха. Уж очень лукавый взгляд был у того за завтраком. Потом Артур. Её сердце разрывалось от жалости к парню. Какое будущее его ждёт? Какая девушка сможет добровольно полюбить его? Тщедушное тело, безобразное лицо, слишком длинные несуразные руки… Даже если отбросить внешность, остаётся ум, по развитию схожий с умом ребёнка. Иногда он рассуждает вполне разумно. Может выдать такую идею, что Эдвину или Гертруде вовек до такого не додуматься. А иногда не понимает совсем элементарных вещей.

Спустившись привычной тропинкой к пруду, она бросила взгляд на воду, пытаясь найти прирученных ею гордых птиц. Вдруг вскрикнула, и тут же зажала рот ладошкой.

Возле самого берега плавали два бездыханных тельца. Красивые перья, точно чёрные кружева, небрежно трепыхались под порывами поднявшегося ветра.

Чья-то безжалостная рука сломала шеи прекрасных птиц.

Булки выпали из руки Гертруды. Не в силах больше смотреть на жуткую картину, она бросилась прочь.

Глава 22. Побег

— Это сделал Артур? — Бруно, хранивший нерушимое молчание на протяжении всего рассказа, ожил.

— И ты вышла за Эдвина! Поэтому король мстит тебе.

— Ты невероятно догадлив, мой юный друг, — грустно усмехнулась Гертруда.

— Я разбила ему сердце, и после он стал вести себя со мной так, словно у меня самой сердца никогда и не было. Каждый раз старался сделать мне больно. Его извращённый ум не ведал никаких границ. Но хватит воспоминаний. Давай лучше подумаем, как нам выбраться из задницы, в которую попали по твоей милости.

— Гертруда, что я слышу! Ты ругаешься, как сапожник, — Бруно засмеялся.

В тишине подвала его смех прозвучал непривычно и странно.

— И хватит уже напоминать мне о моей промашке.

— Действительно, пустой трёп здесь не поможет. Знаешь, у меня возникла идея…

… Охранники славного Артура ужинали, достав из своих запасов аппетитный кусок холодной буженины и бутыль красного вина.

За трапезой они резались в кости, изредка переговариваясь между собой.

— Сдалась его светлости эта девка, — говорил тот, что давно страдал от ожирения, но вечно испытывал чувство голода.

— Да уж, — поддакнул ему тот, что являл своей внешностью полную противоположность: настолько тощий, что нездоровая кожа желтоватого оттенка едва могла скрыть выступающие мослы.

— Ходят слухи, король Артур убил её мужа, герцога Эдвина, чтобы прибрать к рукам его жену. Не смотри, что худющая, как смерть, — продолжал полный, подливая вина в кружку приятелю.

— Может, она умеет ублажать мужчин так, что тем мозги напрочь сносит. Иначе на что она ему?

— Во дворце поговаривают о заговоре против его светлости. Вдруг девица к нему имеет отношение?

— Кто? Она? Не смеши! — толстый закашлялся от смеха.

— Нашёл заговорщицу… сейчас умру. Ещё скажи, что она возглавляет банду мятежников…

Худой беспокойно заёрзал.

— Если она так нужна королю, не плохо ли мы поступили, запихав её в подвал с этим крестьянином? Платье на ней после дождя, хоть выжимай. Небось, закоченела в подвале на сырой земле. Заболеет или помрёт, а нам отвечать придётся. Или король снова её примет, а мы с тобой крайними останемся. Нажалуется ему на нас…

— Тихо! — он замер, зажав так и не брошенные кости в руке, прислушиваясь к чему-то.

— Кажется, в подвале какая-то возня. Нужно сходить, проверить.

Он встал и направился в сторону подвала. Толстый хотел к нему присоединиться, даже привстал. Но в последнюю минуту передумал и остался на месте. Решил, напарник справится и без него.

— Помогите, она потеряла сознание! — раздался встревоженный голос Бруно из открывшейся темноты.

— И что мне с ней делать прикажешь? — тощий озадаченно почесал затылок и в ожидании подсказки покосился на грузного приятеля.

— Тут совсем нет воздуха, дышать нечем. Вот она в обморок и упала. А ещё мы давно не ели и замёрзли. Если бросите девку здесь, может окочуриться, — нарочито грубо говорил Бруно, молясь в душе, чтобы их план удался.

— Хочешь, чтобы спустился за этой принцессой и вытащил её оттуда? Ну уж дудки!

— Могу сам вытащить, если лестница под нами двумя не провалится…

— И что делать будем? — тощий посмотрел на полного товарища.

— Пусть вытащит её из подвала. А сам обратно проваливает, — подумав немного, сказал полный.

Он и мысли не допускал, что ему придётся самому отправиться за пленницей в сырую темноту, и потом ещё тащить её на своём горбу. Эх, ну и работёнка… Даже не перекусишь и не отдохнёшь нормально…

— Давай выноси свою подружку, — приказал тощий.

— И смотри мне, чтоб без глупостей, — погрозил он не слишком чистым указательным пальцем.

Бруно был крепким пареньком, которого годами закалял тяжёлый труд на родной земле. Он с лёгкостью поднял Гертруду на руки. К несчастью, та хорошо вошла в роль девицы, находящейся в глубоком обморочном состоянии. Её тело действительно обмякло и никак ему не помогало.

Едва он опустил его наземь, поднявшись по шаткой, сомнительной от старости, лестнице, как тощий знаком приказал ему убираться обратно в подземелье. Бруно медлил, и стражника это начинало злить.

— Ну, чего застыл? Спускайся на место!

На что они надеялись с Гертрудой, придумывая этот план? Одной ей стражников не одолеть. Бруно быстро глянул на противников. Тот, что толстый, застыл в расслабленной позе в углу за покосившимся деревянным столом. Он явно не ожидает подвоха. Тощий совсем рядом. Одну руку опустил на ручку меча, что болтается у бедра. Тот ведёт себя более осмотрительно, чем его товарищ. Держится начеку.

— Её нужно привести в чувство. Совсем бледная стала, прям как неживая, — Бруно всё ещё не спешил спускаться, как мог, тянул время.

— Без тебя, оборванец, разберёмся, — тощий, теряя